Общероссийская общественная организация

«Российские ученые социалистической ориентации» (РУСО)

 

 

Юрий Константинович Плетников

 

 

БУДУЩЕЕ — СОЦИАЛИЗМ

 

НОВЫЕ ЧЕРТЫ СОВРЕМЕННОЙ ЭПОХИ

 

«Былина»

2000

 

В книге доктора философских наук, профессора Ю.К. Плетникова освещаются важные проблемы теории социализма. Исследуется такая составляющая современной эпохи, как историческая тенденция самоотрицания капитализма: кризис наемного труда и альтернатива угрозе экологической катастрофы. Рассматривается ленинская постановка вопроса о коренной перемене точки зрения на социализм и полном социализме как бесклассовом обществе. Выясняется соотношение полного и раннего (неполного) социализма, плана и рынка при социализме, обосновывается идея преодоления условий наемного труда через соединение в лице человека труда работника и хозяина. Анализируются также причины контрреволюции в России, итоги ее колониальной капитализации, единство борьбы левых сил и их союзников за действительную демократию и обновленный социализм.

В приложение к книге включены две написанные в разные годы статьи автора. Первая посвящена проблемам обновления социализма в СССР, как они виделись в конце 80-х годов. Вторая — реконструкции взглядов К. Маркса на формационную и цивилизационную стадиальность исторического процесса.

Книга рассчитана на широкий круг читателей — всех, кто интересуется марксистской теорией общественного развития.

Автор выражает глубокую признательность за помощь в издании книги председателю Исполкома Народно-патриотического союза России Виктору Ильичу Зоркальцеву.

 

СОДЕРЖАНИЕ

От автора

Что такое собственность?

Новые формы трудовой коллективной собственности

Или ограничение и преодоление частной собственности, или гибель человеческой цивилизации

Коренная перемена точки зрения В.И. Ленина на социализм

Полный социализм как бесклассовое общество

Товарное производство и рынок при социализме

Контрреволюция в России. Итоги колониальной капитализации

Единство общедемократических и социалистических задач

Резюме

Литература

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

 

Противоречие как источник саморазвития социализма // Социализм: теория, практика, уроки. М., 1990

Формационная и цивилизационная триады К. Маркса // Карл Маркс и современная философия. М., 1999

Литература

 

 

От автора

 

XX век уходящего второго тысячелетия нашей эры ознаменовался многими событиями всемирно-исторического масштаба: мировые войны, создание Организации Объединенных Наций, крушение колониальной системы империализма, выход человека в Космос, первые шаги постиндустриальных технологий, начало глобализации экономики, зарождение международных систем коммуникаций и др. Однако если отбросить идеологические шоры и предвзятые опенки, то самым выдающимся событием XX века была социалистическая революция в России. По степени воздействия на ход мировой истории российская революция, как и буржуазная французская революция XVIII в., с полным основанием должна называться Великой.

Классовая борьба рабочих и других отрядов трудящихся, а главное — противоборство социализма и капитализма на международной арене привели к необратимым сдвигам в самом капиталистическом мире. Несмотря на временное поражение социализма в СССР и странах Центральной и Юго-Восточной Европы, современная историческая эпоха, открытая Великой Октябрьской социалистической революцией, остается эпохой перехода человечества от капитализма к социализму. Однако такой переход разворачивается теперь в новых исторических условиях. Поэтому важнейшей задачей марксистских исследований стала сейчас дальнейшая разработка теории научного социализма. Речь идет не только о теоретическом осмыслении новых явлений исторической действительности, но и об очищении теории от устаревших ситуационных установок, догматических упрощений, не подтвержденных общественной практикой априорных суждений, а также тщательном анализе невостребованных и просто забытых марксистских идей, позволяющих глубже понять реалии нашего времени.

Под кажущейся незыблемостью современной мировой капиталистической системы в ее недрах накапливаются социально-экономические сдвиги, подрывающие сами устои капитализма. В экономике ведущих капиталистических стран разворачивается процесс социализации капитала, охватывающий собой в наше время по крайней мере четыре основных направления.

Во-первых, заимствованное у социализма целевое планирование (программирование) и государственное регулирование экономики, начало чему положил «новый курс» Ф. Рузвельта. Монетаристская модель рыночного саморегулирования экономического развития (рейганомика — в США, тетчеризм — в Англии) доказала свою несостоятельность. Не случайно Б. Клинтон в начале своего первого президентского правления призвал вновь обратиться к идеям английского экономиста Дж. Кейнса, обосновавшего в свое время необходимость участия государства в экономической жизни современного капиталистического общества. Во-вторых, перераспределение национального дохода, учитывающее в известной мере жизненные интересы трудящихся слоев населения. Конечно, это — отнюдь не благодеяние правящей элиты. Решаются другие задачи: ослабить социальное напряжение, предотвратить социальный взрыв. В-третьих, индивидуальное предпринимательство на основе кооперирования отдельных хозяйственных функций, например, фермерские кредитные, сбытовые, ремонтно-технические и т.п. кооперативы. Только так мелкотоварное производство получает определенные шансы конкурировать с крупным бизнесом. На практике реализуются идеи, разработанные нашим соотечественником экономистом-аграрником А.В. Чаяновым. В-четвертых, коллективное предпринимательство на основе различных форм трудовой коллективной собственности.

Нельзя не видеть и те процессы, которые происходят в развитии самого монополистического капитала. Решающую роль в его системе играют в наше время транснациональные в основном американские корпорации. ТНК контролируют до 50 процентов мирового промышленного производства, более 60 процентов международной торговли, распоряжаются примерно 80 процентами патентов и лицензий на новейшие технологии. Их внутрихозяйственная деятельность всецело подчиняется плановым началам. Цены в конечном счете зависят не от рыночной конъюнктуры, а от стратегических целей корпораций.

Если смотреть на современный капитализм глазами объективного исследователя, то невольно возникает вопрос: о каком «свободном рынке», о каких «либеральных ценностях» может сейчас идти речь? Насколько глубок был В.И. Ленин, когда накануне Октябрьской революции писал: «А социализм теперь смотрит на нас через все окна современного капитализма..»¹. Он есть не что иное, как капиталистическая монополия, «обращенная на пользу всего народа и постольку переставшая быть капиталистической монополией»².

В развитых капиталистических странах видоизменяется само «святое святых» капитализма — отношения капиталистической собственности. При всей кажущейся парадоксальности капитализм идет по пути своего самоотрицания. Что же понимается под отношениями собственности и собственностью вообще? С ответа на поставленный вопрос я и начну свои заметки о социализме.

 

Что такое собственность?

 

Чтобы ответить на вопрос, что такое собственность, надо вначале выделить ее родовое понятие. В соответствии с марксистской традицией³ таким родовым понятием является присвоение. Но присвоение может быть естественным отношением (подобным образом присваиваются атмосферный воздух, солнечный свет и тепло, дары девственного леса и т.п.) И общественным отношением, т.е. отношением между людьми по поводу объекта присвоения. В этом втором случае присвоение и есть собственность. Поэтому можно сказать: собственность — исторически определенный способ присвоения людьми предметов производственного и непроизводственного потребления. Собственность всегда связана с вещью (материальной или идеальной) — объектом присвоения. Вместе с тем собственность не просто вещь. Она и отношение между людьми по поводу вещи.

Отношения собственности могут быть экономическими и юридическими (правовыми) отношениями, другими словами, экономические отношения собственности предстают в юридическом обличии. Экономические отношения собственности — совокупность общественных производственных отношений в широком смысле, т.е. отношений фаз общественного воспроизводства средств к жизни, включая отношения непосредственного производства, распределения, обмена (обращения) и потребления, взятых в их целостности. Юридические отношения собственности — совокупность отношений владения, пользования и распоряжения, формирующих и закрепляющих экономические отношения в принципах и нормах права. Владение в данном контексте — это определение пользователя вещи. Пользование — извлечение полезных свойств вещи в процессе ее личного или производственного потребления. Распоряжение — возможность решать вопрос о судьбе вещи путем соответствующих юридических актов (продажа, аренда, залог и т.п.). Подчеркивая единство всех отношений собственности, рассматриваемые их характеристики можно трактовать и иначе: отношения собственности имеют экономический и юридический аспекты. Поскольку право — ничто без аппарата, способного принуждать к выполнению норм права, постольку отношения собственности необходимо предполагают властные структуры и соответствующие механизмы функционирования и развития.

Основу отношений собственности составляет взаимное отношение людей к средствам производства. Способ присвоения средств производства обуславливает собой способ присвоения производимой продукции. Причем экономические отношения присвоения предметов производственного и непроизводственного потребления не существуют вне и помимо экономических фаз общественного воспроизводства, составляя их реальное содержание, что, в свою очередь, отражается и регулируется правовыми принципами и нормами владения, пользования и распоряжения.

Социальное равенство людей в их взаимном отношении к средствам производства, т.е. присвоение, единственным критерием которого является живой труд, утверждает себя как общественная собственность. Социальное неравенство, позволяя одним (собственники) присваивать труд других (несобственников), как частная собственность. В зависимости от возможности присвоения чужого труда и действительного его присвоения выделяются два вида частной собственности; эксплуататорская, основанная на присвоении чужого неоплачиваемого труда, и трудовая, основанная на собственном труде. Этот второй вид частной собственности, например, современные фермерские хозяйства, не использующие или почти не использующие наемный труд, может в наше время быть интегрирован и капиталистической и социалистической экономическими системами. В субъектном плане частная собственность подразделяется на индивидуальную и групповую, в том числе и ассоциированную (основанные на капитале акционерные общества), общественная собственность — общенародную и трудовую коллективную.

Особое место в системе собственности занимает интеллектуальная собственность. Ее объекты (идеальные «вещи») — итог творческой интеллектуальной деятельности, названной К. Марксом всеобщим трудом⁴. Интеллектуальная собственность всегда персонифицирована, хотя правом собственности на идеальные «вещи» (включая новейшие технологии) могут в современном мире обладать наряду с отдельными физическими лицами фирмы, корпорации, государство. Ее юридический статус определяется нормами авторского и патентного права, лицензиями и другими правовыми документами. Экономические же отношения собственности выступают в данном случае в превращенном виде, ибо результаты всеобщего труда в принципе нельзя измерить рабочим временем. Можно ли, например, говорить о затратах общественно необходимого труда при создании квантовой механики, изобретении лазера или написания романа «Война и мир». Сама постановка таких вопросов представляется беспредметной.

По истечению установленного законом срока давности идеальные «вещи» перестают быть объектом собственности (исключение составляют предметы изобразительного искусства, право собственности на которые не имеет срока давности), выводятся из системы экономических и юридических отношений собственности, сохраняя вместе с тем свое положение общественного богатства. Это богатство присваивается всеми и каждым так же естественно как атмосферный воздух и солнечный свет и тепло и т.п., о чем уже шла речь. Спрашивается, надо ли приобретать особое разрешение, чтобы использовать формулы механики Ньютона, или переиздать сочинения Платона? Духовно-интеллектуальное богатство, следовательно, далеко не всегда является собственностью. Отношения собственности имеют здесь существенное ограничение. Сохраняя в рассматриваемом контексте внешнее сходство с общественной собственностью, интеллектуальное богатство вообще перестает быть собственностью.

Частная собственность сопоставляется и с общественной собственностью, и с собственностью государственной. Суть последнего сопоставления в том, что государственная собственность далеко не всегда и не во всем равнозначна общественной собственности. И дело не только в том, что общественная собственность может иметь государственную и негосударственную (коллективную) форму, но и в природе самих общественных отношений. Национализация, как способ преобразования частной собственности в государственную, — политико-юридический акт. Он означает формальное обобществление производства, т.е. изменение в соответствии с волей законодателя лишь юридических отношений собственности. Поэтому в наше время форму государственной собственности могут принимать и социалистические и капиталистические отношения собственности. Государственная собственность становится общественной социалистической собственностью только тогда, когда достигается фактическое (реальное) обобществление производства — обобществление на деле. Происходит коренное преобразование отношений собственности, социалистическая природа которой проявляется через интересы трудящихся: рабочих, крестьян, народной интеллигенции. Непосредственным свободным от всех превращений выражением социалистической собственности можно считать такие общественные связи, когда устраняется эксплуатация человека человеком, более того, полностью преодолеваются условия наемного труда. В этом суть обобществления на деле, наполняющего юридический формализм государственной собственности реальным социалистическим содержанием, конституирующим государственную собственность в действительно общественную социалистическую собственность.

Наряду с капиталистической и социалистической собственностью в научной литературе используется и понятие индивидуальной собственности. В этой связи попытаемся разобраться в одном трудном для комментариев фрагменте «Капитала» К.Маркса.

«Капиталистический способ присвоения, — писал К. Маркс, — вытекающий из капиталистического способа производства, а следовательно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это — отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства»⁵.

Осмысливая приведенные слова, можно сделать следующие выводы. Во-первых, понятие кооперации трактуется здесь как кооперация труда, соотносимая с его территориальным, технологическим и т.п. разделением. Во-вторых, на что уже обращалось внимание, различаются эксплуататорская частная собственность и трудовая (неэксплуататорская). В-третьих, в качестве непосредственного отрицания частной капиталистической собственности рассматривается не общественная собственность сама по себе, а индивидуальная собственность, возникшая на базе достижений капиталистической эры, которые с естественной необходимостью ведут к «снятию» частной и утверждению (это однозначно фиксируется К. Марксом в следующем — после цитированного — абзаце текста) общественной собственности. В-четвертых, индивидуальная собственность представлена в виде раздробленной частной собственности и собственности потребительской (личной) и производственной, производных от общественной собственности. В-пятых, общественная собственность необходимо предполагает индивидуальную собственность. Именно как бы возврат к индивидуальной собственности на новой основе и на этой основе взаимодополнения коллективной и индивидуально-трудовой (в первую очередь, интеллектуальной) деятельности создает предпосылки становления, используя терминологию К. Маркса, «свободной индивидуальности» — «универсального развития» человека⁶.Преодоление наемного труда в наше время актуализирует себя как набирающая силу историческая тенденция. Она дает о себе знать и в развитых капиталистических странах. Остановимся на характерных чертах этой тенденции.

 

Новые формы трудовой коллективной собственности

 

До середины XX века заслуживающей внимания экономической альтернативой была в развитых капиталистических странах государственная и частная собственность. Во второй половине века возникает новая ситуация. Государственная и частная собственность перестают выступать единственной экономической альтернативой. Складываются в самостоятельный социально-экономический уклад различные формы трудовой коллективной собственности. Достаточно отметить, что в структуре хозяйства развитых капиталистических стран различные формы трудовой коллективной собственности составляют сейчас в среднем около 10 процентов (государственная и частная, включая ассоциированную, — примерно около 30 и 60 процентов).

Проблема не исчерпывается здесь простым количественным ростом обычных трудовых кооперативов, представляющих мелкое, в лучшем случае среднее производство. Хотя и такое явление в современном мире далеко не ординарно. В Англии, например, в конце 80-х годов число трудовых кооперативов по сравнению с концом 70-х годов возросло в 40 раз. В Италии в 1981 году в некоторых отраслях они производили от 8 до 10 процентов продукции. Правда, в последние годы высота «кооперативной волны» пошла на убыль, что, впрочем, не ставит под сомнение вероятность ее нового подъема. Однако проблема вовсе не в численности традиционных кооперативов.

Главное — далеко не исчерпанные возможности трудовой коллективной собственности и трудового коллективного предпринимательства. Именно их внутренний потенциал привел к возникновению новых видов предприятий. В отличие от обычных кооперативов эти предприятия имеют дело со средним и крупным производством, открывая несравненно более широкие горизонты использования достижений науки и технико-технологического обновления производственного процесса. Обобществление труда в сфере материального производства, объективно диктуемое новейшими направлениями модернизации технической базы развитых стран, получила жизненно важную и понятную простым людям экономическую форму⁷.

В развитых капиталистических странах формируется смешанная экономика. Обычно ее отождествляют с многоукладной экономикой, утверждая при этом, будто в истории общества экономика всегда была смешанной. Но имеет ли смысл подобное удвоение термина? Думается, что нет. С моей точки зрения, смешанная экономика представляет собой такую многоукладную экономику, в которой сосуществуют различные по своей формационной природе исторические типы собственности. Смешанная экономика — характеристика переходного состояния общества. Далеко не случайно в отечественной и зарубежной литературе развитые капиталистические страны все чаще называют посткапиталистическими⁸.

В научной литературе и публицистике можно встретить суждения, будто «неизлечимой болезнью» трудовой коллективной собственности является «зарплатизация» дохода, его «проедание», а не инвестиции в производство. Подобные суждения вряд ли корректны. Да, оплата труда на коллективных предприятиях значительно выше средней в данной отрасли. Но только ли на это идут доходы? Анализ результатов хозяйственной деятельности свидетельствует, что новые виды коллективных предприятий в сравнении с технологически сопоставимыми частнокапиталистическими предприятиями, кроме больших заработков, имеют в среднем в 2 раза более высокие темпы роста производительности труда, в 1,5 раза выше прибыльность, создают в 3 раза больше новых рабочих мест.

Трудовая коллективная собственность утверждает принцип «владеет тот, кто работает на данном предприятии» или иначе «кто не работает, тот не владеет». Поэтому уходящие с предприятия работники обязаны продавать свои акции, как и другие активы, трудовому коллективу. Они получают денежную компенсацию, а коллектив избавляется от потенциальных эксплуататоров.

Можно выделить две новые базовые формы трудовой коллективной собственности и трудового коллективного предпринимательства: кооперативные федерации, объединения, союзы и т.п. и акционерные общества работников. Примером первой выступает всемирно-известная испанская федерация (объединение) «Мондрагон» {Мондрагонская кооперативная группа). Примером второй — фирмы, организующие свою деятельность на основе плана (ЭСОП), официально введенного в США и ряде других стран (Англия, Канада, Япония и др.). Существуют и различные комбинации этих форм, например, часовой завод в Безансоне (Франция), завод мотоциклов в Меридане (Англия). Несмотря на все трудности, возникли подобные предприятия и в современной России.

Испанская кооперативная федерация (объединение) «Мондрагон» (Мондрагонская кооперативная группа). Зарождение федерации «Мондрагон» связано с именем католического священника дона Хозе Мария Арисменди-Арриета, сосланного франкистским режимом после окончания гражданской войны в небольшой городок Мондрагон в Басконии на севере Испании. Сейчас это около 200 самоуправляемых трудовыми коллективами фирм (кооперативов): промышленные предприятия, сельскохозяйственные товарищества, сеть супермаркетов, инвестиционный банк (Народная трудовая касса), страховая компания, фирма по экспортным операциям, технологические (включая вычислительные), научно-исследовательские и учебные центры. Предприятия «Мондрагон» опережают все предприятия Испании по уровню механизации, компьютеризации и производительности труда. Продукция считается лучшей в Испании. Заработки самые высокие. Наемный труд применяется только на подсобных работах (уборщики помещения, мойщики, охранники и т.п.). Образно говоря, «Мондрагон» можно назвать «государством в государстве».

Каждый поступающий в члены федерации вносит вступительный взнос и пай (в начале 90-х годов — около 10 тыс. долларов). Возможна рассрочка платежа на четыре года. Оплата труда производится в зависимости от квалификации работника и почасовой выработки. Как правило, самая высокая зарплата не превышает самую низкую более чем в 4,5 раза. Прибыль предприятия подразделяется на фонд потребления и фонд накопления. В настоящее время их соотношение 50 процентов на 50. Два раза в год работник в зависимости от зарплаты, т.е. трудового вклада, получает свою долю прибыли из фонда потребления. Капитал фирмы неделим. Но делится прирост капитала. На лицевой счет работника производится процентное отчисление из фонда накопления. При увольнении или выходе на пенсию работник получает с лицевого счета свою долю прибыли из фонда накопления за все время работы в федерации, а также свой вступительный пай. В случае смерти работника причитающуюся ему сумму получает семья и наследники по завещанию.

Фирмы «Мондрагон» обладают хозяйственной самостоятельностью. Высший руководящий орган фирмы (Генеральная ассамблея) — общее собрание работников (1 человек — 1 голос) — созывается не реже одного раза в год. Собрание решает стратегические вопросы производственной деятельности, социального развития, выбирает на четыре года правление (Управляющий совет). К управляющим органам фирмы относятся также Аудиторский комитет, избираемый общим собранием, и Социальный совет, члены которого делегируются работниками подразделений фирмы. Социальный совет наделен правом принимать решение по всем социальным вопросам, оказывающим влияние на трудовой коллектив. Правление назначает (иногда с помощью конкурса) на четыре года Генерального директора.

Из выборных представителей фирм создается конгресс федерации. Конгресс собирается один-три раза в год. Рассматривает стратегические направления развития федерации в целом, контролирует и направляет работу Народной трудовой кассы, избирает Генеральный совет (Совет кооперативных групп), который реализует решения конгресса. Фирмы федерации образуют также отраслевые и региональные группы, создающие свои координационные органы. Первоочередной задачей этих органов — обеспечить эффективность использования ресурсов и сбыт продукции. Руководители групп входят в Генеральный совет федерации.

Около 10 процентов всей прибыли идет на социальные нужды: развитие образования, культуры, строительство жилья, дополнительное пенсионное обеспечение и страхование. Функционирует общество образования и культуры, направляющее деятельность 14 образовательных центров, в том числе трех центров университетского уровня. Народная трудовая касса финансирует обучение молодежи и в других университетах, в том числе и зарубежных, при их согласии работать определенное время после получения образования в структурах федерации. Работает менеджерский центр для подготовки администраторов с университетским образованием.

Закрытое акционерное общество работников — рабочих и служащих. Наиболее детально правовой статус закрытого акционерного общества работников — рабочих и служащих представлен в законодательстве США. Введен в действие план создания собственности работников — ЭСОП (Employee Stock Ownership Plan). К началу 90-х годов в США насчитывалось более 10 тыс. компаний, применяющих ЭСОП. На них было занято 11,5 млн. человек (примерно 12 процентов всей рабочей силы). Большинство американских компаний с ЭСОП имеют средний размер (100-1000 работников). Но эту программу успешно реализуют и крупные фирмы. Среди фирм с ЭСОП, где работникам принадлежит большая часть акций, две из десяти крупнейших в Америке сталелитейных компаний, две из десяти крупнейших негосударственных медицинских корпораций, две из десяти крупнейших машиностроительных компаний и другие крупные фирмы⁹.

Основная идея ЭСОП, выдвинутая в середине 50-х годов американским экономистом и юристом Луисом Келсо, проста: сделать работников фирмы ее совладельцами, т.е. побудить работников к выкупу хотя бы части акционерного капитала. Покупателей акций план привлекает кредитом, автоматически погашаемым в течение 5-7 лет из получаемой прибыли, продавцов — налоговыми льготами, составляющими в США в целом примерно 2-3 миллиарда долларов в год. ЭСОП начинается с «доверительного фонда», создаваемого из льготных займов, в котором каждому работнику открывается лицевой счет. Акции фирмы, закупленные фондом, зачисляются на лицевой счет работника в зависимости от доли его зарплаты в общем фонде зарплаты фирмы.

В начале 90-х годов Маргарет Лунд (директор по международным связям Национального центра по собственности работников, США) писала, что собственность работников не является коллективной собственностью. Хотя по условиям ЭСОП акции принадлежат работникам как группе, они не владеют ими совместно. Каждый работник имеет собственные акции на своем счете. Но тот же автор констатирует и другое. Собственность по ЭСОП существенно отличается от обычной собственности на акции. ЭСОП дает работникам именно «как трудовому коллективу в целом средство удержать в своей компании установленный пай»¹⁰. Когда работник уходит из фирмы, он получает, о чем уже шла речь, не акции, а соответствующую денежную сумму. Определенный блок трудовых акций, вплоть до ста процентов всех акций фирмы, всегда остается в распоряжении трудового коллектива. Отдельный работник имеет в этом ассоциированном блоке лишь свою долю. Надо также иметь в виду и участие работников в голосовании и управлении фирмой, что при наличии блока трудовых акций необходимо предполагает формирование коллективных собственнических интересов и соответственно — социализацию возникающих отношений собственности.

При выкупе всех акций фирмы и погашении кредитов ее рабочий Совет (орган трудового коллектива) получает право назначать весь состав директорского корпуса, а в некоторых фирмах Совет директоров избирается работниками. Расширяется участие рабочих и служащих в решении хозяйственных вопросов, создаются, например, группы, обеспечивающие сотрудничество работников и управляющих в выработке совместных решений, для персонала фирмы вводятся специальные курсы обучения принятию решений и т.п. К началу 90-х годов в системе американского ЭСОП насчитывалось около 500 подобных полностью выкупленных трудовым коллективом средних и крупных предприятий.

Все это дает, как мне представляется, веские основания для вывода: собственность работников по ЭСОП, особенно в ее развитом виде, неправомерно противопоставлять трудовой коллективной собственности.

В США работники предприятий с ЭСОП объединены в Национальную ассоциацию, ежегодно проводящую научно-практические конференции. Создано ряд специальных организаций, содействующих реализации ЭСОП. Среди них Национальный центр по собственности работников (Окленд) — негосударственная научно-исследовательская организация, главной целью которой является обеспечение информацией и помощь компаниям, полностью или частично принадлежащих трудовым коллективам, будь то в США или иных странах. Многие годы центр изучает влияние, оказываемое переходом собственности в руки работников, на положение фирмы, социальное и культурное развитие трудовых коллективов.

Идеологическая оценка трудовой коллективной собственности (собственности работников) при капитализме весьма противоречива. Л. Келсо — родоначальник идей ЭСОП — определяет эти новации как американский вызов марксизму. Не случайно и многозначительное название его книги, написанной совместно с М. Адлером, — «Капиталистический манифест»¹¹. Консерваторы считают коллективные предприятия дальнейшим расширением и углублением капитализма. Левые же круги в США и других странах, напротив, рассматривают коллективные предприятия в демократическом и социалистическом аспектах гуманизации экономики, устранения отчуждения труда, а вместе с ним и отчуждения человека от собственности, культуры, власти.

Конечно, вряд ли позволительно идеализировать и «Мондрагон», и американский ЭСОП. Факты, например, говорят о том, что в ряде случаев ЭСОП (о чем свидетельствуют судебные разбирательства) используется владельцами частных фирм и администрацией в своих интересах лишь для того, чтобы с помощью льготных кредитов и налогообложения избежать банкротства, поглощения конкурентами и т.п. Возможны здесь и финансовые аферы и манипулирования голосами рабочих и служащих фирмы. Но главное все же в том, что открываются пути трансформаций отношений собственности с учетом интересов трудящихся.

Самые глубокие причины становления и развития в условиях современного капитализма социально-экономического уклада трудовой коллективной собственности надо, с моей точки зрения, искать в кризисе наемного труда. Наемный груд оказался недостаточно эффективным и его эффективность падает по мере внедрения в производство новейших высоких технологий. У наемного труда нет будущего, поскольку он лишен прежде всего такого побудительного стимула созидательной деятельности, каким является хозяйская мотивация — чувство хозяина. Здесь же, видимо, заключены и самые глубокие субъективные причины самоотрицания капитализма.

Какова же природа общественных отношений, складывающихся в капиталистических странах на основе трудовой коллективной собственности? Чтобы ответить на поставленный вопрос, обратимся к «Капиталу» К. Маркса.

В третьем томе «Капитала» (глава XXVII «Роль кредита и капиталистическом производстве») К. Маркс, сопоставляя современные ему трудовые кооперативы (кооперативные фабрики рабочих) и возникшие тогда акционерные предприятия первого поколения, обращал внимание на то, что и те и другие, хотя в разной степени, являются «переходным пунктом» к превращению капитала в собственность производителей, «но уже не в частную собственность разъединенных производителей, а в собственность ассоциированных производителей, в непосредственную общественную собственность»¹². Но если существовавшие тогда виды акционерных объединений представляли, по К. Марксу, необходимый «переходный пункт» на пути к превращению капитала в непосредственно общественную собственность ассоциированных производителей, то трудовые кооперативы (кооперативные фабрики рабочих) — не только «переходный пункт», но и «первую брешь» в капиталистическом способе производства.

Суть этой бреши заключается в положительном устранении внутри таких кооперативов противоположности между трудом и капиталом, а значит, продолжая мысль К. Маркса, и преодоление условий наемного труда. Ассоциированные производители становятся своеобразным «капиталистом по отношению к самим себе»¹². Трудовые кооперативы, резюмировал К. Маркс, «показывают, как на известной ступени развития материальных производительных сил и соответствующих им общественных форм производства с естественной необходимостью из одного способа производства возникает и развивается новый способ производства»¹³.

Современная эпоха подтвердила правильность вывода К. Маркса. Новый способ производства зарождается и развивается в недрах капитализма. Складывающиеся на основе трудовой коллективной собственности общественные отношении уже нельзя считать капиталистическими в их классическом виде. Но это еще и не социалистические отношения, ибо трудовая коллективная собственность является реальностью не вне, а внутри капиталистической системы и, следовательно, ее функционирование и развитие подчиняется законам капиталистического рынка. Чтобы новый способ производства конституировался как социалистический, необходимы по крайней мере два предварительных условия, сформулированных В.И. Лениным, на которых в дальнейшем я остановлюсь специально.

Но самоотрицание капитализма не сводится лишь к исторической тенденции преодоления наемного труда, формирования смешанной экономики как одной из предпосылок перехода к социализму. Есть и другие еще более веские основания, ставящие под сомнение современные возможности частной собственности. На рубеже второго и третьего тысячелетия нашей эры человечество оказалось перед лицом невиданных экологических испытаний. Настало время всем, в первую очередь политикам, стоящим у кормила государственной власти, до конца осознать возникшую альтернативу: или активное вмешательство в права частной собственности, ее ограничение и преодоление, или гибель человеческой цивилизации.

 

Или ограничение и преодоление частной собственности, или гибель человеческой цивилизации

Высокий жизненный уровень населения развитых капиталистических стран («золотой миллиард») в значительной мере зависит от неэквивалентного обмена с развивающимися странами, их прямого ограбления. Нынешний мировой порядок основан на разделении народов на богатых и бедных. На долю 20 процентов наиболее богатой части населения Земли приходится сейчас 82,7 процентов мирового дохода. На долю же 20 процентов беднейшей части — всего 1,4 процента. Разрыв между ними увеличился с 1960 по 1990 годы с 30 до примерно 60 раз, т.е. почти в 2 раза, и продолжает расти, угрожая мировыми потрясениями¹⁴. Но может ли вообще человечество ориентироваться на престижные, расточительные стандарты «золотого миллиарда», как представляет это, например, американский социолог Ф. Фукуяма. Научный анализ подобной перспективы доказывает другое. Даже приближение народонаселения Земли к жизненным стандартам «золотого миллиарда» вызовет такую антропогенную перегрузку ее биосферы, которая приведет к глобальной экологической катастрофе — в лучшем случае к физической, умственной и социальной деградации человеческого рода.

Важным событием в осознании надвигающейся глобальной трагедии человечества стала Конференция ООН по окружающей среде и развитию с участием глав государств и правительств (Рио-де-Жанейро, июнь 1992). Выступая на церемонии открытия конференции, ее Генеральный секретарь (Председатель Совета Земли) Морис Стронг (Канада) обратил внимание участников конференции на причины надвигающейся катастрофы. Он подчеркивал: «Процессы экономического роста, которые порождают беспрецедентный уровень благополучия и мощи богатого меньшинства, ведут одновременно к рискам и дисбалансам, которые в одинаковой мере угрожают и богатым и бедным. Такая модель развития и соответствующий ей характер производства и потребления не являются устойчивыми для богатых и не могут быть повторены бедными. Следование по этому пути может привести шину цивилизацию к краху»¹⁶.

Однако завершилась конференция лишь декларативными заявлениями по частным вопросам и общей декларацией «Повестка дня на XXI век». Осмыслить и теоретически обобщить современные глобальные процессы, определить пути предотвращения угрозы надвигающейся катастрофы призвана новая интегральная наука — глобалистика.

Надо ли противопоставлять эту науку марксизму? Только недобросовестностью и невежеством можно объяснить утверждение некоторых отечественных публицистов, будто социальная философия марксизма устарела, поскольку она является якобы антиэкологической концепцией общественного прогресса. Так ли это?

Вспомним хотя бы известный вывод К. Маркса: «...Культура — если она развивается стихийно, а не направляется сознательно <...> — оставляет после себя пустыню...»¹⁷. Ф. Энгельс, опровергая ходячие уже в то время представления о безграничном господстве человека над природой, предупреждал, что победами над природой нельзя обольщаться. «3а каждую такую победу она нам мстит». И далее: «...Мы отнюдь не властвуем над природой так, как завоеватель властвует над чужими народами, не властвуем над ней, как кто-либо находящийся вне природы, <...> мы наоборот, нашей плотью, кровью и мозгом принадлежим ей и находимся внутри ее...»¹⁸. Не связывал Ф. Энгельс будущее человечества с обязательным ростом численности народонаселения. В переписке с К. Каутским он отмечал: «Абстрактная возможность такого численного роста человечества, которая вызовет необходимость положить этому росту предел, конечно существует». Но Ф. Энгельс не считал себя вправе давать на сей счет какие-либо советы. В будущем обществе полагал он, люди «сами решат, следует ли применять для этого какие-либо меры, когда и как, и какие именно»¹⁹.

Если приведенные, да и многие другие марксистские тексты, представляют «антиэкологическую концепцию, то что же тогда можно назвать экологической концепцией? Без всяких преувеличений марксизм заложил мировоззренческую и методологическую базу современных, экологических да и в, целом миросистемных знаний.

Весомый вклад в конституирование глобалистики как науки вносит известный российский ученый А.П. Федотов²⁰. Им разработаны обобщенные количественные параметры (математические формулы) взаимодействия общества и природы, в том числе индекс антропогенной нагрузки на биосферу и индекс устойчивого (самодостаточного) развития мировой и региональных общественных систем. Приведенные расчеты доказывают, что нынешняя плотность антропогенной нагрузки превысила допустимую плотность почти в два раза. Впервые в своей истории человечество перешагнуло порог самовоспроизводимых возможностей биосферы.

Многие глобалисты, опираясь на концепцию «пределов роста», выдвинутую еще в 70-х годах супругами Доннелой и Денисом Медоузами и другими исследователями²¹, считают, что достижение устойчивого развития человечества, точнее, самодостаточного развития системы общество — природа возможно только путем прекращения мирового экономического роста (стабилизации численности народонаселения Земли и объема материального производства). Стратегия экономического роста объявляется самоубийственной для человечества.

Но можно ли в наше время, когда четверть населения Земли находится за чертой абсолютной нищеты, когда во многих странах единственными сельскохозяйственными орудиями сплошь и рядом остаются деревянная соха и мотыга, вообще отказаться от экономического роста? Думается, нет. Необходимы и дифференцированный подход, и программа первоочередных мер и этапов решения данной задачи. Более того, принципиально важно определить и стратегию таких миросистемных преобразований.

Как мне представляется, речь здесь может идти о следующем:

• прекращение бессмысленной гонки вооружений и использование связанного с ней огромного по своим масштабам материального и духовного потенциала в интересах самодостаточного развития человеческой цивилизации, полного искоренения всех форм нищеты и бедности;

• изменение жизненных стандартов или иначе устоявшейся модели жизни «золотого миллиарда», которое Альберт Гор называет мучительным переходным периодом²², т.е. ограничение стихийного роста материальных и особенно престижных материальных потребностей «золотого миллиарда»;

• целенаправленное формирование разумных материальных потребностей, сопряженных с индексом самодостаточного развития системы общество — природа применительно к отдельной стране и мира в целом;

• экологизация технологических процессов, т.е. подключение их к естественному круговороту вещества и энергии в приповерхностной оболочке Земли, и экологическое производство, т.е. производство и воспроизводство природных условий человеческой жизнедеятельности, например, очищение от антропогенного загрязнения внутренних водоемов и вод Мирового океана, рекультивация горных отвалов, восстановление плодородия почвы и т.п.;

• создание совершенных и доступных для населения всех стран здравоохранения и образования;

• регулирование демографических процессов.

Возвышение человеческих потребностей мыслится при таком подходе прежде всего как возвышение информационных, духовно-интеллектуальных начал всех сфер человеческой жизнедеятельности. Все это, разумеется, невозможно без коренного преобразования общественных отношений, в первую очередь отношений собственности. Дискуссия при обсуждении документов конференции в Рио-де-Жанейро убедительно доказывает: самым серьезным препятствием на пути реализации идей самодостаточного развития системы общество — природа, в том числе внедрения новейших экологически безопасных технологий, является частная собственность. Она стала камнем преткновения на пути развития цивилизации. Показательно в этом отношении обсуждение Конвенции о сохранении биологического разнообразия.

Развитые капиталистические страны получают высокие прибыли от разработки и внедрения биотехнологий в сельское хозяйство, медицину, защиту природной среды. Поставщиком же первичного генетического материала для биотехнологий выступают преимущественно развивающиеся страны тропического пояса. Естественно, что эти страны полагают справедливым передачу им части прибыли для проведения работ по сохранению биологического разнообразия или передачу на льготных условиях самих биотехнологий, способных содействовать решению задач охраны природной среды. Эти предложения были включены в проект Конвенции о биологическом разнообразии. Однако они вызвали негативную реакцию делегации США. Возглавлявший американскую делегацию тогдашний президент США Дж.Буш отказался подписывать Конвенцию на том основании, что она нарушает права интеллектуальной собственности корпораций, компаний и отдельных лиц. Такую же жесткую позицию делегация США занимала и по всем другим документам конференции, в которых, хотя бы косвенно, затрагивался вопрос о передаче новых технологий, требуя, чтобы подобная передачи осуществлялась только на коммерческой основе²³.

Капиталистический механизм умножения прибыли может сейчас работать только за счет разрушения биосферы Земли, которую как целое нельзя разделить государственными границами. Он стал опасным для настоящего и будущего человечества. Поэтому вполне обоснованно российские разработчики концепции устойчивого (самодостаточного) развития связывают ее с учением В.И. Вернадского о ноосфере (сфере разума), утверждавшего, что понятие ноосферы «находится в полном созвучии с основной идеей, проникающей научный социализм»²⁴. Хотим мы это признавать или нет, но частная собственность поставила человеческую цивилизацию у черты самосохранения и выживания. Ее ограничение и преодоление — единственная перспектива общественного прогресса.

Рассмотренные реалии современного мира не укладываются в традиционную в недалеком прошлом проблематику марксистских исследований. Новые реалии требуют новых теоретических обобщений. Приходится констатировать и другое. Многое, о чем писали основоположники марксизма, оказалось невостребованным и забытым. Это относится и к ряду положений, выдвинутых В.И. Лениным при разработке концепции новой экономической политики.

 

Коренная перемена точки зрения В.И. Ленина на социализм

 

26 и 27 мая 1923 года в «Правде» была опубликована последняя, из продиктованных В.И. Лениным, статья под неброским названием «О кооперации». В этом завершающем фрагменте своего политического завещания В.И. Ленин приходит к неожиданному для своих соратников выводу о «коренной перемене всей точки зрения нашей на социализм». О какой коренной перемене идет здесь речь? На современном переломе исторического процесса, учитывая временное поражение социализма в СССР и других европейских странах, ответ на поставленный вопрос становятся особенно острым и актуальным. Он не может не волновать всех сторонников социалистического пути развития. Да и не только их. Если говорить о России, то провал либерально-монетаристской политики капитализации страны толкает новоявленных идеологов либерализма к «смене вех» — поиску более веских «доказательств» несостоятельности и тупиковости социализма как общественной системы. В ход идут все мыслимые и немыслимые аргументы, вплоть до сознательных искажений идей ленинского нэпа.

В январе 1999 года в «Независимой газете» появилась статья известного публициста Юрия Буртина «Три Ленина». Согласно интерпретации автора «коренная перемена» точки зрения В.И. Ленииа на социализм заключается в новом понимании взаимоотношения между социализмом и капитализмом. В период «политического завещания» В.И. Ленин, по его мнению, отождествлял нэп и социализм, а, следовательно, при господстве нэпа социализм не враждебен капитализму, они совместимы, ибо делают общую цивилизации иную работу. С позиций автора рассматриваемой публикации, это и есть то, что на современном языке называется «демократическим», «рыночным», «плюралистическим», «новым социализмом» или с другим акцентом — «народным капитализмом», «социально ориентированным капитализмом» и т.д.

Продолжая свою трактовку коренной перемены точки зрения В.И. Ленина на социализм, Буртин набрасывает три портрета В.И. Ленина — Ленин Октября, Ленин перехода к нэпу, Ленин «политического завещания». Соответственно выделяются три, будто бы вытекающих из ленинских текстов, представления об общественном строе: доконвергентный социализм — военный коммунизм, социализм смешанного типа, соединивший в себе конвергентный экономический базис и доконвергентную политическую надстройку, и полностью конвергентный социализм. Отсюда и вполне определенный вывод: «Ленин все меньше марксист, а в своем «завещании» уже вроде бы и не марксист вовсе, тем более не «марксист-ленинец», хотя, без сомнения, социалист»²⁵.

Для большей убедительности своих доводов Буртин, кик мы видим, актуализирует теорию конвергенции капитализма и социализма. Подобно гоголевской героине, составляющей портрет своего будущего жениха из отдельных черт лица знакомых мужчин, теория конвергенции изображает будущее человеческой жизнедеятельности в виде некого «гибридного общества», соединяющего в себе положительные черты капитализма и социализма. Но есть ли основания для подобных суждений в условиях современного общественного развития? Думается, нет. В современную эпоху явно обозначилась историческая тенденция не конвергенции капитализма и социализма, а диалектического отрицания и самоотрицания капитализма. Суть такого процесса была выражена В.И. Лениным следующими словами: «Не голое отрицание, не зряшное отрицание <...>, а отрицание как момент связи, как момент развития с удержанием положительного...»²⁶.

В диалектико-материалистическом понимании социализм не сводится лишь к простому антикапитализму. Историческое развитие неотделимо от исторической преемственности. Но эта преемственность не имеет ничего общего с эклектикой. Она реализуется через диалектическое «снятие» — включение в новую общественную систему предшествующих достижений в преобразованном и подчиненном виде.

В статье Буртина можно найти и отдельные заслуживающие внимание суждения и преднамеренное замалчивание (иначе нельзя сказать) безусловно известных автору ленинских высказываний, несовместимых с его позицией. Но это — лишь детали. Главным недостатком публикации (видимо, не осознанным в полной мере самим автором) является ошибочная трактовка марксистской теории в виде некой доктрины, т.е. концептуальной установки, содержащей в самой себе уже готовые ответы на все случаи жизни. Поэтому поиск новых, нестандартных решений, выходящих за рамки таких установок, и объявляются в статье отходом от марксизма. Приходится констатировать, что автор весьма смутно представляет творческую природу марксизма. Не останавливаясь на данном вопросе специально, приведу лишь одно замечание Ф. Энгельса: «...Все миропонимание Маркса — это не доктрина, а метод. Оно дает не готовые догмы, а отправные пункты для дальнейшего исследования и метод для этого исследования»²⁷.

Именно так понимал В.И. Ленин марксизм. Еще на заре своей деятельности теоретика и революционера он писал: «Мы вовсе не смотрим на теорию Маркса как на нечто законченное и неприкосновенное; мы убеждены, напротив, что она положила только краеугольные камни той науки, которую социалисты должны двигать дальше во всех направлениях, если они не хотят отстать от жизни. Мы думаем, что для русских социалистов особенно необходима самостоятельная разработка теории Маркса, ибо эта теория дает лишь общие руководящие положения, которые применяются в частности к Англии иначе, чем к Франции, к Франции иначе, чем к Германии, к Германии иначе, чем к России»²⁸.

Вопрос о том, что понимал В.И. Ленин под коренной переменой точки зрения на социализм, продолжает оставаться предметом дискуссии и среди сторонников социалистического пути развития. В наше время на поставленный вопрос определились два ответа. Первый: невозможность прямого перехода к коммунизму, минуя государственный капитализм, не говоря уже о социализме, на что ориентировала политика военного коммунизма. Второй: результат теоретического осмысления практических шагов реализации нэпа. Приведенные ответы нельзя противопоставлять друг другу. Они отражают последующие стадии единого процесса, осмыслением чего и стал вывод В.И. Ленина.

При введении нэпа новая экономическая политика являлась для В.И. Ленина новой не сама по себе, а по отношению к предшествующей политике военного коммунизма. В качестве политической линии нэп означал возвращение к той политике, которая была разработана весной 1918 года после заключения Брестского мира²⁹. И тогда и теперь «гвоздь» политики, считал В.И. Ленин³⁰, сводится к организации, к учету и контролю, к медленному, осторожному, деловому подходу к практическим преобразованиям, к проверке состояния дела, к изучению практического опыта. Важное место отводилось культурной работе, ликвидации неграмотности, налаживанию всех звеньев управления, борьбе с бюрократизмом, взяточничеством, внедрению в государственное строительство принципов демократического централизма и личной ответственности.

Политика военного коммунизма предполагала (расчета здесь просто не было) перевод экономики страны на рельсы производства и распределения на коммунистических началах. Крестьяне по разверстке давали хлеб, а государство разверствывало его по фабрикам и заводам. Такой непосредственный переход к коммунистическому производству и распределению был ошибкой³¹. Но эта ошибка далеко не случайна. Ее навязали Советской власти гражданская война и экономическая разруха. В «отчаянном положении» другого выхода не существовало.

Основное звено решения практических задач нэпа (то, что не обсуждалось весной 1918 года) — соединение через замену продразверстки продналогом государственной экономики (национализированные предприятия) с крестьянскими хозяйствами. Осуществление на практике такого соединения породило и целую цепь новых не только практических, но и теоретических проблем. Здесь-то и зародились сомнения в правильности существующего понимания социализма. Сложилась, по оценке В.И. Ленина, такая ситуация, «когда мы должны были подойти к социализму не как к иконе, расписанной торжественными красками»³².

В начале нэпа экономическая связь между государственными (национализированными) предприятиями и крестьянскими хозяйствами мыслилась в виде прямого продуктообмена. На деле же получилось другое. Вместо продуктообмена и даже товарообмена появилась «обыкновенная купля-продажа, торговля»³³. Возникла задача учиться торговать, вести счет деньгам, создавать финансово-банковскую систему и т.п. Короче, использовать экономические формы товарного производства. Отсюда начало перемены точки зрения В.И. Ленина на социализм, его вывод: строить социализм надо «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете...³⁴

Творческий поиск той степени соединения частного (личного) интереса с общим, той степени подчинения одного другому, которая позволила бы вовлечь в социалистическое строительство все трудовые слои населения России, в первую очередь крестьянские массы, привел В.И. Ленина к убеждению о необходимости по-новому взглянуть на кооперацию. Изначально В.И. Ленин разделял традиционные по тем временам взгляды российских коммунистов на кооперацию. Выделялись два вида кооперации: буржуазная и рабочая.

Буржуазная кооперация рассматривалась В.И. Лениным наряду с концессиями, частной арендой государственного имущества, комиссионной торговлей продукцией государственных предприятий в качестве советской формы государственного капитализма. Кооперация в таком понимании сохраняла хозяйства мелких товаропроизводителей. Обобществлению подлежали не сами хозяйства, а их отдельные хозяйственные функции, например, на кооперативных началах создавались мельницы, маслобойни, крупорушки и другие подобные предприятия мелких товаропроизводителей. Доход соответственно распределялся по капиталу, т.е. в зависимости от вложенных средств. В условиях экономической разрухи буржуазная кооперация (как и госкапитализм вообще), с одной стороны, стимулировала оживление производства, с другой, — облегчала задачи государства по организации учета и контроля, по упорядочению рыночной стихии.

Рабочая кооперация была представлена потребительской и промысловой кооперациями. По разъяснению В.И. Ленина, промысловая кооперация являлась трудовым объединением мелких землевладельцев или кустарей. Ее цель — производство и сбыт как земледельческих, так и неземледельческих продуктов, в том числе изделий мелкой местной промышленности из дерева, кожи, металла и т.д. Это производство ориентировалось прежде всего на улучшение положения крестьянства, их жизни и хозяйства, отчего в известной мере зависел тогда и общий подъем народного хозяйства страны. Потребительская кооперация выполняла другие функции. Она обеспечивала заготовку на взаимовыгодной основе сельскохозяйственных продуктов — избытка продовольствия, оставшегося в крестьянских хозяйствах после выполнения  продналога, — их перевозки и справедливого распределения среди рабочих. Советская власть призвана была контролировать хозяйственную деятельность кооперации, «но ни в каком случае не стеснять кооперацию, а всемерно помогать и содействовать ей»³⁵.

Как мы видим, кооперации отводилась важная, но все же вспомогательная роль. Поэтому, перечисляя общественно-экономические уклады тогдашней России³⁶, В.И. Ленин не выделял кооперацию в качестве особого уклада. Если буржуазная кооперация относилась В.И. Лениным к государственному капитализму, то потребительская кооперация включалась, по всей видимости, в социалистический (национализированная промышленность) уклад, а промысловая — в мелкотоварный. Кооперативным предприятиям, отмечал В.И. Ленин, не придавалось самостоятельное значение³⁷. Однако и здесь общественная практика заставила внести существенные коррективы.

В недалеком прошлом ленинский кооперативный план рассматривался в марксистской литературе исключительно как план социалистического преобразования сельского хозяйства. Конечно, в мелкокрестьянской стране, какой была в то время Россия, трудовая кооперация имела первостепенное значение для вовлечения крестьянской массы в социалистическое строительство. В теоретическом плане роль кооперации в преобразовании мелких крестьянских хозяйств известна давно. О ней писал еще Ф. Энгельс³⁸. Вместе с тем ленинский кооперативный план не сводится лишь к задачам социалистического преобразования крестьянских хозяйств. Он имеет универсальное значение для преобразования всей системы общественных отношений.

В своих трудах В.И. Ленин ссылается на третий том «Капитала» К. Маркса. Известны ленинские переводы отдельных фрагментов этого тома. Однако создается впечатление, что с некоторыми важными положениями, в том числе с главой «Роль кредита в капиталистическом производстве», В.И. Ленин не был знаком детально. Не мог В.И. Ленин знать и письмо Ф. Энгельса к Августу Бебелю от 20-23 января 1886 г., где в частности говорится: «...При переходе к полному коммунистическому хозяйству нам придется в широких размерах применять в качестве промежуточного звена кооперативное производство, — в этом Маркс и я никогда не сомневались»³⁹. Несмотря на это, ленинский теоретический анализ трудовой кооперации совпадает с идеями К. Маркса и Ф. Энгельса, продолжает и развивает их применительно к новой ситуации.

Прежде всего В.И. Ленин выясняет зависимость социально-экономической природы трудовой кооперации от системы господствующих экономических отношений. При частном капитализме кооперативные предприятия, отмечает В.И. Ленин, отличаются от капиталистических, как предприятия коллективные от предприятий частных. В сопоставлении с государственным капитализмом такие предприятия, в силу своего статуса негосударственных предприятий, являются в определенном смысле предприятиями частными. Само собой понятно, что противоположность труда и капитала, устраненная внутри трудового кооператива, еще больше обостряется в отношениях между трудовыми кооперативами и экономическим строем капитализма в целом.

В.И. Ленин четко определяет условия преобразования трудовых кооперативов из «бреши» в капиталистическом способе производства в социалистическую форму хозяйствования. Такими условиями выступают, во-первых, переход государственной власти в руки рабочего класса, трудящихся и, во-вторых, утверждение государственной собственности на «все крупные средства производства»⁴⁰. Однако В.И. Ленин не просто констатировал изменение социально-экономической природы кооперации, превращение кооперации в новых условиях в коллективное (в отличие от государственного) социалистическое предприятие. Он смотрел дальше и глубже.

В.И. Ленин открыл в трудовой кооперации то, что не предполагал и не мог предполагать К. Маркс. Для него трудовые кооперативы (используя современную терминологию, трудовая коллективная собственность вообще) не только социалистический хозяйственный уклад, но и «новый принцип организации населения»⁴¹. Поэтому кооперация должна охватывать все население страны, включая крестьянство, составляющее тогда в России подавляющее большинство населения. Проблема не сводится здесь лишь к созданию при поддержке рабочего государства производственных, потребительских, кредитных и т.п. кооперативов. Новый принцип организации населения внутренне соподчинен со всеми сторонами социалистического строительства: экономической, политической, культурно-воспитательной и др. Он является общей характеристикой социализма.

Фантастичность планов старых кооперативов, начиная с Роберта Оуэна, заключалась в идее социалистических преобразований общества без учета основного вопроса, каким является вопрос о завоевании власти рабочим классом. Когда же эта задача решена, остается, по мысли В.И. Ленина, только одно: сделать население Россия настолько «цивилизованным», чтобы оно поняло все выгоды кооперации. Но для этого в России нужен был в то историческое время целый переворот, целая полоса культурного развития всей народной массы или, другими словами, — «культурная революция»⁴². «...Строй цивилизованных кооператоров, — резюмировал В.И. Ленин, — при общественной собственности на средства производства, при классовой победе пролетариата над буржуазией — это есть строй социализма»⁴³.

Итак, речь идет о новом виденье социализма, заложившем фундамент разработки его современной теории. Но как быть с позицией тех интерпретаторов идейного наследия В.И. Ленина, которые, оставляя в тени мучительно трудный поиск В.И. Ленина ответа на вопрос — как строить социализм в мелкокрестьянской стране, упрощенно представляют дело так, будто все сводится лишь к отказу от политики военного коммунизма, к изменению тактики социалистического строительства. В качестве главного доказательства выдвигается ленинское замечание о том, что коренная перемена точки зрения на социализм — это перенос центра тяжести на мирную организационную культурную работу, о чем ставился вопрос еще весной 1918 года.

Чтобы разобраться в возникшей коллизии, приведем спорный текст полностью. «Теперь, — диктовал В.И. Ленин, — мы вправе сказать, что простой рост кооперации для нас тождественен (с указанным выше «небольшим» исключением) с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм. Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т.д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную «культурную работу»⁴⁴.

Если в споре искать истину, то необходимо рассматривать данный текст не сам по себе, а во всех его исторических и теоретических связях. В моем понимании важно иметь в виду следующее.

Во-первых, слова В.И. Ленина о коренной перемене точки зрения на социализм надо соотносить со всем содержанием статьи «О кооперации», со всеми ленинскими работами по проблемам социализма, в том числе с уже приведенным выше замечанием о подходе к социализму не как к иконе.

Во-вторых. В.И. Ленин впервые в истории марксистской теоретической мысли отождествил рост трудовой кооперации с ростом социализма, обосновал условии, при которых трудовая кооперация становится не только одной из форм социалистического хозяйствования, но и новым принципом организации населения.

В-третьих, слова В.И. Ленина о коренной перемене точки зрения на социализм имеют и теоретическое, и практическое значение. Когда обращается внимание на то, что коренная перемена точки зрения на социализм означает перенос центра тяжести на мирную организационную культурную работу, делается акцент на практические задачи. Эти задачи определялись и раньше, сразу же после заключения Брестского мира. Но теперь они были непосредственно подчинены поной интерпретации социализма. В следующем, после приведенного фрагмента, абзаце статьи «О кооперации» В.И. Ленин прямо говорит о том, что культурная работа, «как экономическая цель, преследует именно кооперирование»⁴⁵. Новые практические задачи неотделимы, следовательно, от нового теоретического вывода: простой рост трудовой кооперации тождественен с ростом социализма.

Конечно, коренная перемена точки зрения на социализм не ограничивается лишь обоснованием условий преобразования трудовой кооперации (трудовой коллективной собственности в целом) в форму социалистического хозяйствования. Возникает целый ряд принципиальных для теории социализма следствий. По крайней мере ближайший, ранний социализм представляется теперь в виде двухукладного общества. Актуализируется проблема хозяйственного оборота между этими укладами. Требуется новый подход к решению вопроса о судьбе товарного производства, рынка, закона стоимости и многое другое. К этим вопросам я вернусь позже, выяснив вначале смысл ленинской идеи полного социализма как бесклассового общества.

 

Полный социализм как бесклассовое общество

 

К. Маркс и Ф. Энгельс не проводили понятийного различия между коммунизмом и социализмом. В «Анти-Дюринге» и других работах Ф. Энгельс трактовал социализм в том же смысле, в каком К. Маркс писал о коммунизме в «Критике Готской программы». Этапы развития посткапиталистической общественной формации определялись К. Марксом как «низшая» и «высшая» фазы коммунистического общества.

Из такого же понимания соотношения социализма и коммунизма исходил в 90-х годах XIX в. и В.И. Ленин. Поэтому он называл социальную революцию пролетариата коммунистической революцией⁴⁶. Разграничение понятий социализма и коммунизма утвердилось в марксистской литературе позже, в начале XX века. Наиболее обстоятельно такое разграничение проведено В.И. Лениным в книге «Государство и революция». Понятие социализма использовалось теперь исключительно для обозначения «низшей» фазы коммунистического общества.

В марксистском понимании социальное равенство людей означает только одно: уничтожение классов и классовых различий⁴⁷. Но на какой фазе коммунистической общественной формации решается данная задача? Ответ на поставленный вопрос был обоснован В.И. Лениным. Разберемся в его сути.

Накануне так называемой перестройки этап зрелости социализма в Советском Союзе определялся как развитой социализм. Подобная интерпретация зрелости социализма была явно завышенной. Однако все по порядку.

Действительно, В.И. Ленин использовал термин «развитой социализм». В первоначальном варианте статьи «Очередные задачи Советской власти», например, это звучало так: «...с точки зрения уже развитого социалистического общества»⁴⁸. Но предпочтение он все же отдавал другому, хотя и синонимичному (если, разумеется, не заниматься схоластикой) термину — «полный социализм». Сформулировал В.И. Ленин и объективный критерий этапа полного социализма, позволяющий отличать полный социализм от первоначального, раннего социализма. Обращалось внимание на следующее: «...социализм означает уничтожение классов, а пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор остаются разные классы и, следовательно, не может быть полного социализма»⁴⁹.

Приведенные слова истолковываются далеко неоднозначно. Наряду с признанием бесклассового социализма в прямом смысле⁵⁰ существует мнение, будто речь идет здесь об уничтожении старых классов, в результате чего рабочий класс перестает быть пролетариатом, а крестьянство — мелким собственником. С рассматриваемых позиций социализм — особое классовое общество, состоящее из двух дружественных классов (рабочих и кооперированных крестьян) и межклассовой социальной группы (прослойки) — народной интеллигенции. Завершением рассматриваемой позиции считалось, «что становление бесклассовой структуры общества в главном и основном произойдет в исторических рамках зрелого социализма»⁵¹. Нельзя отказать в определенной последовательности приведенных суждений. Но соответствуют ли они ленинскому пониманию полного социализма, который и есть высший этап зрелости социализма (зрелый социализм)? Не допускается ли здесь логическая ошибка подмены тезиса? Обратимся к первоисточникам.

Проблема ликвидации в ходе социалистического строительства классов и классовых различий между людьми всегда находилась в поле зрения В.И. Ленина. В разработанной при его непосредственном участие первой (1903 г.), а затем второй (1919 г.) программах партии, отмечалось: «Заменив частную собственность на средства производства и обращение общественной и введя планомерную организацию общественно-производительного процесса для обеспечения благосостояния и всестороннего развития всех членов общества, социальная революция пролетариата уничтожит деление общества на классы и тем освободит все угнетенное человечество, так как положит конец всем видам эксплуатации одной части общества другой»⁵².

Задача построения бесклассового социалистического общества находилась в центре внимания В.И. Ленина особенно после победы Великой Октябрьской социалистической революции. Понимание социализма как уничтожения классов подчеркивалось им в работах «Очередные задачи Советской власти», «Экономика и политика в эпоху диктатуры пролетариата» и др. Причем речь всякий раз шла не только об эксплуататорских классах, но и о социальном различии между рабочими и крестьянами. Выступая на I Всероссийском съезде по внешкольному образованию в мае 1919 года, В.И. Ленин, в частности, говорил: «Общество, в котором осталась классовая разница между рабочим и крестьянином, не есть ни коммунистическое, ни социалистическое общество»⁵³. Самое же главное для понимания содержания преобразований, необходимых для уничтожения классов, было обозначено В.И. Лениным в статье «Великий почин».

В начале одного из абзацев статьи, где формулируется определение классов, В.И. Ленин пишет: «А что это значит «уничтожение классов»? Все называющие себя социалистами, признают эту конечную цель социализма, но далеко не все вдумываются в ее значение». И, далее, в следующем абзаце, перечисляются основные преобразования, необходимые для достижения такой цели, без чего в соответствии с ленинской концепцией невозможен полный социализм.

«Ясно, что для полного уничтожения классов, — отмечает В.И. Ленин, — надо не только свергнуть эксплуататоров, помещиков и капиталистов, не только отменить их собственность, надо отменить еще всякую частную собственность на средства производства, надо уничтожить как различие между городом и деревней, так и различие между людьми физического и людьми умственного труда. Это — дело очень долгое. Чтобы его совершить, нужен громадный шаг вперед в развитии производительных сил, надо преодолеть сопротивление (часто пассивное, которое особенно упорно и особенно трудно поддается преодолению) многочисленных остатков мелкого производства, надо преодолеть громадную силу привычки и косности, связанной с этими остатками»⁵⁴.

Построение в СССР к середине 30-х годов основ социализма или, точнее, основ раннего социализма вновь актуализировало проблему преодоления классовых различий. Исходя из ленинских идей, XVII конференция (1932 г.), а затем и XVII съезд (1934 г.) партии в своих документах отметили, что исторической задачей является теперь «окончательная ликвидация капиталистических элементов и классов вообще, полное уничтожение причин, порождающих классовые различия и эксплуатацию, и преодоление пережитков капитализма в экономике и сознание людей, превращение всего трудящегося населения страны в сознательных и активных строителей бесклассового социалистического общества»⁵⁵.

Подводя итоги социалистического строительства, XVIII съезд партии (1939 г.) обобщил достигнутые успехи словами: «Окончательно ликвидированы все эксплуататорские классы, полностью уничтожены причины, порождающие эксплуатацию человека человеком и разделение общества на эксплуататоров и эксплуатированных»⁵⁶. Съезд еще раз подчеркнул закрепленный Конституцией СССР 1936 года вывод о том, что социалистическое общество состоит теперь в Советском Союзе из двух дружественных классов, грани между которыми, как и грани между этими классами и интеллигенцией, стираются, постепенно исчезают.

Вместе с тем съезд допустил и серьезные просчеты в понимании степени зрелости нового общества. Вопреки В.И. Ленину было объявлено о полной победе социализма в СССР. Строительство бесклассового социализма было ошибочно отождествлено со строительством собственно коммунизма — «высшей» фазы коммунистического общества. «Трудящиеся СССР, — отмечалось в документах съезда, — в подавляющей массе являются активными и сознательными строителями бесклассового социалистического общества, коммунизма»⁵⁷.

Осужденное коммунистической партией «головокружение от успехов», связанное с коллективизацией сельского хозяйства, нашло неожиданное продолжение в области теории. Безусловные достижения советского народа в построении раннего социализма подтолкнули политиков к тому, что желаемое стали выдавать за действительное. Казалось бы всего одна запятая и одно слово в дополнении к ленинской идее. Но это была изначальная точка отсчета той теоретической беспечности, которая, в конечном счете, обернулась тяжким испытанием для нашей и не только нашей страны.

Историческая победа советского народа в Великой Отечественной войне (1941—1945 гг.), восстановление в невиданно короткий срок разоренного войной народного хозяйства, существенное повышение жизненного уровня населения с естественной необходимостью поставили в повестку дня вопрос об определении перспективных задач общественного развития. После кончины И.В. Сталина в определении этих задач в руководстве партии и государства обозначились два подхода: завершение строительства социализма, на чем настаивал В.М. Молотов, и развернутое строительство коммунизма — позиция, занятая Н.С. Хрущевым. Восторжествовал второй подход. Третья программа партии, принятая XXII съездом (1961 г.), объявлялась программой развернутого строительства коммунизма.

Игнорируя ленинское понимание социализма, провозглашалась его полная и окончательная победа. Декларативно обещалось, что уже тогдашнее поколение советских людей будет жить при коммунизме. Более того, намечались даже конкретные календарные сроки (начало 80-х годов) вступления страны в «высшую» фазу коммунистического общества. Ориентация раннего социализма на непосредственное строительство коммунизма перечеркнуло саму историческую необходимость достижения полного, бесклассового социализма и его развитие на своей собственной экономической основе. Все это не могло не привести к упрощенным представлениям об исторических границах «низшей» фазы коммунистической общественной формации, к трактовке социализма всего лишь а виде некого переходного мостика от капитализма к коммунизму.

Можно понять разработчиков программы, желавших ускорить наступление «светлого будущего». Однако утопический романтизм программы обнажился уже через несколько лет после ее принятия. Возник теоретический вакуум, который в спешном порядке заполнила во многом умозрительно сконструированная концепция развитого социализма. В известной мере эта концепция преодолевала упрощенное понимание социализма. Но и она была далека от решительного устранения допущенной ошибки. Подмена исходного ленинского тезиса заключалась в том, что для В.И. Ленина полный (зрелый) социализм — бесклассовое общество, согласно же концепции развитого социализма бесклассовое общество еще только создается в исторических рамках зрелого (полного) социализма. Непонимание всей сложности, трудности и длительности строительства социализма не было преодолено.

Стратегическая ошибка в определении степени зрелости социализма отрицательно сказывалось на деятельности всех звеньев общественной системы: от высших органов партийно-государственной структуры — до трудовых коллективов. Был нанесен новый, после нарочито тенденциозного разоблачения культа личности И.В. Сталина, удар по авторитету КПСС и международного коммунистического и рабочего движения, по коммунистической идеологии и марксизму-ленинизму в целом. Отсутствие научно обоснованной программы завершения строительства социализма негативно сказались на всех сторонах жизни страны. Выдающиеся достижения в науке, технике, культуре образования меркли на фоне славословия, вроде бесконечных разговоров о соединении достижений научно-технической революции с преимуществами социализма, подъеме сельского хозяйства, продовольственной программе, экологии и т.п., создавая почву для диссидентских настроений среди интеллигенции, некритического восприятия капитализма как общества всеобщего благоденствия, политической апатии и безразличия к общественным делам широких слоев трудящихся, в том числе рабочего класса. Под прикрытием горбачевских призывов «Больше социализма — больше демократии!» происходила консолидация антисоциалистических сил. Теоретическая несостоятельность в понимании исторических этапов развития  социализма, несоответствие практической политики насущным задачам социалистического строительства обернулись в конечном счете трагедией контрреволюционного переворота и капитализацией страны.

В сложившейся ситуации «исторического безвременья» развала России вновь актуализировалась задача внесения социалистических идей в сознание масс, прежде всего рабочего класса. Решение возникшей задачи требует напряженной не только организационной, пропагандистской, но и теоретической работы, в том числе углубленного осмысления идейного наследия основоположников марксизма-ленинизма. Не последнее место в исследовании современных проблем теории социализма занимает и ленинская идея полного социализма как бесклассового общества. Важно отметить, что сейчас определение полного социализма как бесклассового общества вошло в теоретический раздел Программы КПРФ. Об этом говорится и в Уставе РКРП. Из такого же критерия полного социализма исходят и тезисы общества РУСО «К 80-летию Великой Октябрьской социалистической революции».

Итак, в зависимости от степени зрелости социализма надо различать: ранний (неполный) социализм — неантагонистическое классовое общество с многоукладной экономикой и полный социализм — бесклассовое общество с одноукладной экономикой. Обычно достижение одноукладной экономики (социально однородное общество) рассматривается как возвышение трудовой коллективной собственности до уровня общенародной (государственной). Но возможен и другой путь: соединение на основе взаимодополнения общенародной и трудовой коллективной собственности в структуре всех производственных единиц⁵⁸. Только пройдя этап бесклассового развития, социализм создает условия дальнейшего продвижения к собственно коммунизму. Таковы созидательные задачи и исторические границы социализма как «низшей» фазы коммунистической общественной формации.

 

Товарное производство и рынок при социализме

 

Родоначальник неолиберализма австро-американский экономист и философ Фридрих фон Хайек не видел принципиального различия между рыночной экономикой и капитализмом. Правда, предпочтение он все же отдавал понятию рыночной экономики⁵⁹. Проблема, разумеется, не сводится здесь лишь к этимологическим тонкостям. Понятие капитализма предполагает персонификацию: деление общества на капиталистов и их противоположность — пролетариев, что по логике рассуждений Ф. Хайека ведет к признанию классовой борьбы. Понятие же рыночной экономики нейтрально в социальном плане. Оно не фиксирует классы и столкновение их интересов. Все самодеятельное население так или иначе участвует в экономической жизни: что-то продает и что-то покупает. Не случайно российские капитализаторы поначалу говорили только о переходе к рыночной экономике, всячески избегая для введения в заблуждение трудящихся масс, само слово капитализм.

С рассматриваемых позиций словосочетание «рыночный социализм», с моей точки зрения, — некорректно. Это — нечто подобное «капиталистическому социализму». Вместе с тем проблема товарного производства и рыночного (товарного) оборота является реальной проблемой теории и практики социализма.

Товарное производство есть производство товаров, т.е. материальных и идеальных предметов (вещей), предназначенных для купли-продажи. Поэтому товарное производство неотделимо от рынка. Если нет товарного производства, то нет и рынка и, наоборот, нет рынка — нет и товарного производства. Возникло товарное производство за многие тысячелетия до капитализма. Капитализм стал лишь вершиной его развития. В преобразованном виде товарное производство, а следовательно, и рынок наследуются и социализмом. Однако признание этого вывода пришло далеко не сразу.

В «Анти-Дюринге» Ф. Энгельс писал: «Раз общество возьмет во владение средства производства, то будет устранено товарное производство, а вместе с тем и господство продукта над производителем»⁶⁰. Хотя в приведенных словах Ф. Энгельса оставался открытым вопрос о том, все ли средства производства переходят во владение общества, у марксистских исследователей не возникало сомнение в универсальном значении этих слов. В.И. Ленин в работе «Аграрный вопрос в России в конце XIX века» (1908 г.) однозначно утверждал: социализм «состоит в уничтожении товарного хозяйства»⁶¹. Соглашался В.И. Ленин с таким выводом и позже, например, в первоначальном варианте статьи «Очередные задачи Советской власти»⁶² (1918 г.). Поэтому совсем не случайно в начале нэпа предполагалось строить экономическую связь между национализированной промышленностью и крестьянскими хозяйствами в виде прямого продуктообмена. Практика же пошла по другому пути. Экономической связью между городом и деревней, на что уже обращалось внимание, выступил не продуктообмен, а товарообмен в виде купли-продажи, основу которого составил денежный в конечном счете стоимостный эквивалент. Продукция национализированной промышленности обрела здесь свойства товара. Но это еще далеко не все. Потребовались и другие теоретические обобщения и выводы.

В ходе социалистического строительства выяснилась предпочтительность соединения социалистического принципа распределения по труду с рыночным оборотом. Жизнь убедительно доказала, что рынок потребительских товаров является наиболее простым и гибким способом реализации принципа распределения по труду. Он позволяет человеку труда получать заработанную им долю общественного богатства в том виде, в каком эта доля соответствует его потребностям, запросам и вкусам. Однако такая постановка вопроса не исчерпывает все аспекты обсуждаемой темы. Коренные причины товарного производства при социализме надо искать в социалистической многоукладности, взаимодействии общественно-экономических или иначе хозяйственных укладов, т.е. укладов, исключающих эксплуатацию человека человеком, а если смотреть глубже, то в наличии двух обособленных форм социалистической собственности — государственной и трудовой коллективной, признание чего пришло лишь в ходе социалистического строительства.

Трудовая кооперация, о чем свидетельствует статья В.И. Ленина «О кооперации» (январь 1923 г.), была представлена в качестве самостоятельного общественно-экономического уклада после того, как были определены условия ее преобразования в форму социалистического хозяйствования.

В социалистическое предприятие в прямом смысле слова. В экономике раннего социализма складывается не один, из чего исходили раньше, а два социалистических хозяйственных уклада. Их основу соответственно составляют государственная и трудовая коллективная собственность, что нашло юридическое закрепление в советских конституциях, начиная с конституции 1936 года.

Многообразие социалистической укладности предполагает и многообразие форм централизованного планирования: план-директива, план-договор, план-заказ, план-прогноз и т.п. Централизованное планирование производственной деятельности трудовых коллективных предприятий, в силу их негосударственной природы, допускает использование лишь таких форм, как, например, план-заказ или даже план-прогноз, ориентирующий производство на тенденции изменения рыночной конъюнктуры спроса и предложения. В соответствии с планом-заказом планирование не ставит своей задачи полностью охватить объем и номенклатуру всей выпускаемой продукции. Поэтому то, что производится вне плана, может найти своего потребителя только на рынке потребительских товаров или на рынке средств производства. Именно такая идея была заложена в советской модели колхозно-кооперативного строя, звеном которого выступал колхозный рынок потребительских товаров.

В современном мире определилась тенденция возрастания удельного веса трудовой коллективной собственности в системе народного хозяйства. В Китайской Народной Республике кооперативное производство достигло сейчас уровня государственного производства и составляет более 40 процентов объема производства в целом. Появились новые виды трудовых коллективных предприятий: кооперативные объединения и закрытые акционерные общества работников. В том же Китае кооперативы объединены на уровне уездов. В нынешней России сохранились не только некоторые колхозы и другие кооперативы, но и, несмотря на запретительные меры, несколько десятков акционерных обществ работников, получивших в 1998 году, наконец, свой особый правовой статус. В современном мире, в том числе в развитых капиталистических странах, трудовая коллективная собственность представлена промышленными, сельскохозяйственными, медицинскими и др. предприятиями и учреждениями.

При социализме рынок потребительских товаров, как предпочтительный способ реализации принципа распределения по труду, связан со всеми предприятиями, производящими такие товары, независимо от формы собственности. В этом своем аспекте социалистическое производство является товарным. Товарным в определенных экономических отношениях социалистическое производство выступает и в аспекте рынка средств производства. Оно представлено, во-первых, внешнеэкономическими связями социалистических предприятий независимо от формы собственности, во-вторых, внутренними экономическими связями трудового коллективного уклада, в-третьих, межукладными экономическими связями предприятий различных форм общественной собственности. Существование при социализме товарного производства и рынка означает наличие в экономике наряду с отношениями соревнования и отношений конкуренции. Что же касается внутриукладных экономических связей государственных предприятий, то они полностью подчиняются централизованному планированию: плану-директиве, плану-договору и т.п. В этом своем определении государственный уклад народного хозяйства уже на стадии раннего социализма не является ни товарным, ни рыночным.

Социалистическое товарное производство имеет свои экономические границы. Вместе с тем это далеко не все. Социалистическое товарное производство — товарное производство особого рода. Чтобы разобраться в его природе, надо обратиться к работе И.В. Сталина «Экономические проблемы социализма в СССР», ряд положений которой сохраняют и сейчас свое значение для разработки современной теории социализма.

Особенность социалистического товарного производства, его отличие от капиталистического товарного производства надо искать в самих целях общественного производства. Если целью капиталистического производства является получение прибыли, то целью социалистического производства — удовлетворение материальных и духовных потребностей каждого человека и всего общества. В условиях социализма утрачивают смысл категории прибавочной стоимости, необходимого и прибавочного труда, прибыли на капитал и т.п. Рабочая сила перестает быть товаром, теряет свое особое значение и рынок ценных бумаг.

Товарное производство — исторический генезис закона стоимости, а значит и денег как эквивалентной меры затрат общественно необходимого труда. При социализме сфера действия закона стоимости охватывает прежде всего производство и обращение товаров. В то же время нельзя упускать из вида и его проявление во внутриукладных связях государственных предприятий. Ограничиваясь преобладающей ролью планомерности в развитии социалистического общества и планом, который должен выражать эту планомерность, закон стоимости, в том числе и применительно к государственному укладу народного хозяйства, в известных пределах сохраняет свою регулятивную функцию. Цель социалистического производства с естественной необходимостью актуализирует такие стоимостные категории, как хозяйственный расчет, рентабельность, себестоимость, цена, доход и т.п. Но значит ли это, что товарное производство и обращение могут существовать сами по себе, отдельно от рынка? Думается, нет. Поиски ответа на поставленный вопрос требует понятийной корректности. С моей точки зрения, нельзя, например, говорить о существовании товарно-денежных или просто товарных отношениях в нерыночной экономике. Подобные утверждения несовместимы с самими определениями и товарного производства, и рынка.

В свое время К. Маркс, разделяя позицию Ф. Энгельса, считал, что социализм («низшая» фаза коммунистической общественной формации) означает устранение товарного производства. Вместе с тем подчеркивалась необходимость сохранить в экономической жизни общества эквивалентный обмен затрат общественно необходимого труда. И это, как потом стало понятным, относится не только к отдельным производителям (распределение по труду), но и к хозяйственной деятельности всех отдельно взятых экономически обособленных государственных предприятий. Без эквивалентного обмена между ними воспроизводственный процесс теряет свои самоорганизующие начала. «...Здесь, — используя замечание К. Маркса, — господствует тот же принцип, что и при обмене товарными эквивалентами: известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой»⁶³.

В начале нэпа В.И. Ленин назвал такой обмен в том числе и внутриукладной продукцией государственных предприятий хозяйственным расчетом, предполагающим нормативное определение себестоимости и цены. При соединении плана и рынка названные стоимостные категории обретают две формы: товарную и нетоварную. Соответственно на потребительском рынке и рынке средств производства продукция государственных предприятий является товаром, во внутриукладных же экономических связях — нетоваром.

История закона стоимости не совпадает таким образом полностью с историей товарного производства. На основе подчинения общественного производства непосредственному удовлетворению человеческих потребностей, общество всегда будет стремиться к рационализации производства, взвешиванию затрат общественно необходимого труда и получаемого результата. Можно предположить, что в таком преобразованном виде стоимостные характеристики общественного производства в исторической перспективе перерастания полного социализма в коммунизм трансформируются в требования закона экономии общественного труда. По всей вероятности именно так можно интерпретировать невостребованное и в значительной мере забытое положение К. Маркса: «...по уничтожению капиталистического способа производства, но при сохранении общественного производства определение стоимости остается господствующим в том смысле, что регулирование рабочего времени и распределение общественного труда между различными группами производства, наконец, охватывающая все это бухгалтерия становятся важнее, чем когда бы то ни было»⁶⁴.

Итак, товарное производство и рынок сохраняются при социализме. Их наличие обусловлено двумя обстоятельствами. Во-первых, рынок потребительских товаров — наиболее простой и понятный на уровне массового сознания способ реализации социалистического принципа распределения по труду. Во-вторых, основание существования при социализме рынка средств производства надо искать в социалистической многоукладности, в конечном счете, в обособлении двух формах общественной собственности — государственной (общенародной) и трудовой коллективной. Рынок нельзя противопоставлять плану. Социалистическая экономика представляется как плановая экономика с включенными в нее рыночными механизмами. Поскольку в определенных рамках сохраняется товарное производство, постольку наряду с социалистическим соревнованием не исключается и конкуренция товаропроизводителей. Однако рынок, а вместе с ним и закон стоимости утрачивают в социалистической экономике самодостаточное значение. Регулирование рыночных отношений через государственные планы-заказы, планы-прогнозы и др., политику цен, кредитов, налогообложения и др. превращают рынок в инструмент плана. С другой стороны, рыночные механизмы участвуют в формировании потребительского спроса и предложения, аккумуляции и инвестиции свободных (негосударственных) финансовых активов, их переливе в актуальное производство, дополняя тем самым плановое развитие и государственное регулирование экономики ее саморегулирующими звеньями.

 

Контрреволюция в России. Итоги колониальной капитализации

 

В истории действуют люди, наделенные сознанием и волей, ставящие перед собой определенные цели и добивающиеся их осуществления. На ее переломных этапах всегда возникает возможность выбора — варианты различных, в том числе и альтернативных, путей развития. Но такой выбор может соответствовать, а может и не соответствовать потребностям общественного развития, ускорять или, напротив, тормозить решение назревших общественных задач. Именно здесь надо искать причины приливов и отливов исторического творчества масс, классов, партий и отдельных личностей, прорывов в будущее и исторических зигзагов, тупиков и попятных движений. Так, например, разворачивались события, когда утверждались капиталистические отношения в Западной Европе. Достаточно вспомнить историю Англии или Франции. И было бы наивным сейчас полагать, будто становление социализма может происходить проще и менее драматично.

В советском обществе были заложены фундаментальные начала социализма, в том числе общественная собственность на средства производства и ликвидация на ее основе эксплуатации человека человеком, социально-экономическое планирование, возможность и доступность приобщения к ценностям отечественной и мировой культуры, раскрытия творческих способностей человека. Достигнуты непревзойденные в современном мире социальные завоевания трудящихся: гарантированное право на труд и отдых, бесплатные здравоохранение и образование, достойное социальное обеспечение, бесплатное предоставление квартир и стабильно низкие коммунальные платежи, государственное финансирование науки, культуры, спорта и многое другое. Все это представлялось естественным и само собой разумеющимся. О том, что имели, вспомнили лишь теперь, когда почти все потеряли. Вместе с тем в нашей советской действительности были и теневые стороны. Именно здесь-то и надо искать внутренние причины трагических событий 90-х годов, общим фоном которых стала политическая апатия, безразличие к происходящим переменам подавляющей части рабочих и других слоев трудящихся, легковесного восприятия ими ложных идей о капитализме как обществе всеобщего процветания и благоденствия.

Строительство социализма происходило у нас в сложной и даже чрезвычайной обстановке противодействия внутренней и внешней контрреволюции. Вспомним хотя бы созданное не без участия западных спецслужб диссидентское движение, не говоря уже о гитлеровском нашествии или об атомном шантаже со стороны США и Североатлантического альянса (НАТО) в годы «холодной войны». Это не могло не наложить свой отпечаток на жизнь и развитие советского общества, прежде всего его экономики. По степени зрелости наш социализм был ранним социализмом, основу которого составляла мобилизационная экономика, жестко регламентированная системой командно-административного государственного управления.

В свое время такая система сыграла важную роль в индустриализации страны, позволила сконцентрировать человеческие, материально-сырьевые, технические ресурсы для победы в Великой Отечественной войне, в невиданно короткий срок восстановить разрушенное войной народное хозяйство, достичь военно-стратегического паритета с США и НАТО. Но сохранение мобилизационного развития в новых немобилизационных условиях породило отрицательный эффект. И дело здесь не только и не столько в замедлении темпов экономического роста, а в качественных характеристиках общественной жизни в целом. Созданные героическим трудом советского народа начала социализма не могли в полной мере проявлять свой созидательный потенциал, были скованы, ограничены и деформированы.

На базе мобилизационного развития нельзя было полностью решить такую сложную задачу переходного периода к социализму и раннего социализма, как фактическое обобществление производства. Решение данной задачи не сводится лишь к преодолению эксплуатации человека человеком. Оно признано устранить нее условия наемного труда, в том числе отчуждение человека труда от собственности. Поэтому государственная собственность не стала общенародной собственностью в подлинном смысле. В конечном счете управленческая элита, отодвинув трудовые коллективы, на практике присвоила себе функции собственника средств производства и производимой продукции. Все официальные призывы формировать у трудящихся чувство хозяина были пустыми словами. На уровне массового сознания государственная собственность в лучшем случае предоставлялась собственностью казенной. Не смогла проявить своих жизненных возможностей и колхозно-кооперативная собственность, превращенная командно-административной системой в некую государственноподобную форму.

Несмотря на ограничения и даже запретные меры, в советском обществе всегда существовал мелкотоварный уклад, а позже появился и крупнотоварный частный уклад — «теневая экономика». Речь в данном случае идет о весьма значительных масштабах нелегального перераспределения совокупного общественного продукта путем расхищения общественных фондов сырья, материалов и готовой продукции, спекуляции, незаконных посреднических операциях и прочих действий подобного рода. По самым скромным оценкам годовой оборот «теневой экономики» достиг к 1990 году 150 млрд. тогдашних рублей. Налицо было реальное присвоение дельцами «теневой экономики» чужого неоплаченного труда, криминальный бизнес, объектом эксплуатации которого являлись рабочие, крестьяне, интеллигенция — все, кто честно жил на заработанные деньги. Формировалась социальная среда антагонистических противоречий, настроений и действий, оказывающая возрастающее воздействие на массовое сознание. В представлениях определенной категории людей сложился стереотип: «красиво жить» можно в обход советских законов.

В предперестроечный период ситуация еще в большей степени обострялась затратным хозяйственным механизмом. При оценке результатов деятельности промышленных предприятий принимался во внимание валовой выпуск продукции, в строительстве — освоенные капиталовложения, т.е. на передний план выдвигались не потребительские свойства продукции и услуг, их соответствие потребностям человека и общества, а затраты общественно необходимого труда. Требование экономии общественно необходимого труда на основе использования достижений науки и техники, как адекватного социализму способа повышения его производительности, подменялось на практике требованием увеличения этих затрат и, следовательно, стоимостных характеристик производства. На рынке потребительских товаров возник, в частности, острый дефицит доступных по цене товаров массового спроса и залежи никому не нужных «неликвидов». Утвердился всеохватывающий диктат производителя над потребителем.

Мобилизационная экономика несовместима с самой идеей производственной демократии, рабочего самоуправления. Она не создавала у трудящихся хозяйственной мотивации — внутренних побудительных стимулов высокопроизводительного труда, а затратный хозяйственный механизм отторгал применительно к народному хозяйству в целом технико-технологические новации, вел к нерациональному расходованию материально-технических и человеческих ресурсов — физического и умственного труда людей. Огромные средства вкладывались в реализацию экологически, да и технико-технологически необоснованных, а то и просто вредных проектов, замораживались долгостроем или просто терялись обществом. В аграрном секторе, например, потеря продукции составляла 40 и более процентов. Ко всему этому надо добавить расходы военно-промышленного комплекса, многократно превышавшие оборонную достаточность, и многое другое. Призывы того времени соединить новейшие достижении науки и техники с преимуществами социализма, как и разговоры о продовольственной, экологической, энергетической и т.п. целевых программах, оставались лишь благими пожеланиями. Возник разрыв между словом и делом.

Деформированными оказались сами социалистические принципы распределения совокупного общественного продукта. В «Критике Готской программы» К. Маркс убедительно раскрыл несостоятельность лассальевского требования «неурезанного трудового дохода», доказал важность и необходимость создания, используя современную лексику, фондов научно-технического, управленческого и социального развития, определил их экономическую природу. «...Все удерживаемое с производителя как частного лица, — писал он, — прямо или косвенно идет на пользу ему же как члену общества»⁶⁵. Однако этот азбучный по своей прозрачности вывод был проигнорирован командно-административной системой. То, что удерживалось с производителя (если подводить итог сказанному), далеко не всегда и не в полном объеме шло ему на пользу как члену общества. Даже на фоне такой безответственности кажется из ряда вон выходящим оплата труда инженерно-технического персонала, рядовых научных сотрудников (м.н.с), учителей, врачей, работников культуры. Их высококвалифицированный труд соизмерялся лишь с неквалифицированным физическим трудом. Подобное нарушение принципа оплаты труда в зависимости от его количества и качества бумерангом ударило в последующих событиях по самим завоеваниям социализма.

Произошла деформация советской политической системы. Представительные органы власти оказались в подчинении исполнительных органов, состав депутатов определялся до выборов, до голосования. В свою очередь деятельность государственных органов жестко регламентировалась партийными директивами и указаниями. Власть народа превратилась во власть для народа. Утвердились волюнтаристские представления о всесилии государства и вседозволенности партийно-государственного аппарата. В практике управления народным хозяйством экономическая реальность была заменена политическими установками.

Монопольное положение КПСС в политической системе общества, трансформация членства в КПСС в своеобразный пропуск в высшие эшелоны власти привели к социальному перерождению значительной части состава партийных рядов. Еще в большей степени этот процесс в центре и на местах затронул верхушку партийно-государственного руководства и связанную с ним элитную интеллигенцию. Заимствуя (в силу своего привилегированного положения) буржуазные ценности и жизненные стандарты, они конституировались по сути дела в особый социальный слой, оторванный от трудящихся масс, живущий в своем собственном изолированном мире. В руководство партии проникли откровенные карьеристы, для которых коммунистическая идея была всего-навсего ритуальным заклинанием. Человек труда оказался отчужденным не только от собственности, но и от власти.

В современном мире явление отчуждения, основу которого составляет отчуждение труда, неотделимо от эксплуатации человека человеком. Отсюда устранение частной собственности на средства производства как причины, порождающей эксплуатацию, рассматривалось в качестве преобразования, тождественного преодоления отчуждения труда. В созданных подобным образом общественных структурах допускалась лишь возможность пережитков отчуждения, а не само отчуждение. Действительно, выступая противоположностью свободного развития человека, отчуждение не представляет и не может представлять адекватную характеристику социализма. Вопрос в данном случае ставится не о социализме вообще, а о концентрированном выражении негативных явлений, вызванных недостаточным развитием и деформацией его фундаментальных начал. Важно понимать здесь (даже если абстрагироваться от теневой экономики) и другое: формальное обобществление производства само по себе еще не устраняет социальных корней отчуждения.

Верные социализму партийные и беспартийные коммунисты чувствовали и осознавали необходимость перемен. Возникла настоятельная потребность обновления социализма, перехода к более высоким формам социалистического строительства, соответствующим подлинно демократической созидательной природе социализма как общества социальной справедливости и социального равенства людей труда. Однако реформы, проводимые в стране, начиная с 60-х годов, не решали коренных задач совершенствования социализма, создавая сплошь и рядом лишь новые трудности социалистического строительства. Горбачевская же «перестройка» стала прямым обманом настроений и ожиданий масс. Под прикрытием лозунга «Больше демократии — больше социализма!» был взят курс на демонтаж социализма. Архитекторы «перестройки» сделали все для консолидации антисоциалистических сил, вплоть до прямого предательства интересов народа. Очаг контрреволюции оказался в самом штабе КПСС, ее Центральном комитете⁶⁶.

Под ширмой законов о кооперации, государственных предприятий, трудовых коллективов была легализована «теневая экономика». Используя возникшие лазейки, определенная часть партийно-государственной номенклатуры и комсомольской верхушки, не говоря уже о криминальной среде, начали всеми правдами и неправдами растаскивать государственную собственность. Дезориентированные «перестройкой» правоохранительные органы становятся терпимыми к различного рода финансовым аферам и другим хозяйственным преступлениям. Разрушается монополия внешней торговли. Зарождается при поддержке коррумпированных чиновников криминально-компрадорский капитал. Властные полномочия меняются на собственность.

Средства массовой информации были сознательно и целенаправленно переданы в руки противников социализма. Используя методы психологической войны, они, особенно электронные, обрушили на головы трудящихся поток клеветы, очернительства советской и вообще российской истории, героического труда и ратного подвига советского народа. Даже К. Маркс объявлялся «доктринально ответственным» за все преступления XX века. Широкие слои трудящихся потеряли жизненные ориентиры, не могли понять, где правда, а где ложь.

Декларация о суверенитете России открыла «парад суверенитетов» союзных республик. Сепаратистские настроения находили отклик отнюдь не в среде широких трудящихся масс, что убедительно доказал всенародный референдум 17 марта 1991 года, где «за» сохранение СССР высказалось подавляющее большинство участников. Носителем сепаратизма была элитарная интеллигенция, получившая образование и признание в годы советской власти. В союзных республиках Россия объявлялась центром эксплуатации их ресурсов, угнетения и притеснения их независимости и национальной свободы. В России же доказывалось обратное: все отдается союзным республикам, от такой обузы надо освободиться. Пружиной сепаратизма были в союзных республиках амбициозные политики, скрывавшие свое кредо под личиной коммунистических лидеров. Именно для них открывалась перспектива, если и не всевластия, то по крайней мере исторического возвеличивания.

В августе 1991 года ползучая контрреволюция переросла в открытую антисоветскую, антисоциалистическую контрреволюцию. Узкая группа партийно-государственных руководителей, пытаясь предотвратить назревающие события, создала Государственный комитет чрезвычайного положения — (ГКЧП), который опубликовал обращение к народу. Это обращение вызвало понимание и положительный отклик широких слоев советского общества. Однако нерешительность членов ГКЧП, их оглядка на М.С. Горбачева, обернулась трагедией. Воспользовавшись пассивностью ГКЧП, Б.Н. Ельцин беспрепятственно собрал своих сторонников, фактически низверг союзный центр, объявив о переподчинении ему силовых структур СССР на территории России. Первый этап открытой контрреволюции завершился прекращением деятельности на территории России КПСС и КП РСФСР, роспуском их организационных структур. Второй этап ознаменовал Беловежский сговор в декабре 1991 года Ельцина—Кравчука—Шушкевича. Заговорщики объявили о денонсации Союзного договора 1922 года, ликвидации СССР и образования Союза независимых государств (СНГ). Была выдвинута задача покончить с советами как формой государственности. Третьим этапом стал роспуск Съезда народных депутатов и Верховного совета РФ. Он закончился расстрелом парламента из танковых пушек.

Итак, в 1991-1993 гг. в России произошел буржуазный по своему характеру антисоветский, антисоциалистический переворот. Контрреволюция, объявив себя «демократической революцией», манипулируя словами «демократия», «гласность», «свобода» и даже, для обмана народа, провозглашая лозунг «Вся власть Советам!», привела к рычагам власти криминально-компрадорскую буржуазию и коррумпированное чиновничество. Развернулся процесс формирования специфического монополистического капитала и его центров (финансово-промышленных групп олигархов) — посредников зарубежных монополий в разграблении природных богатств и человеческих ресурсов России. Возникла реальная угроза превращения страны в полуколонию развитых капиталистических стран, сырьевой придаток их транснациональных корпораций. Определенным образом оправдались слова о том, что по мере успехов в строительстве социализма сопротивление враждебных ему внешних и внутренних сил не только не затухает, но приобретет новые ожесточенные и уродливые формы. Антисоветская, антисоциалистическая контрреволюция, развал Советского Союза и реставрация капиталистических отношений — одно из самых черных дел в истории XX столетия.

Вместе с советской формой народовластия рухнули устои государственности, законности и правопорядка. Правящий режим, олицетворяемый Б.Н. Ельциным, расстреляв Дом Советов, попирает свою собственную буржуазную конституцию. Организованная преступность все глубже сращивается с коррумпированным чиновничеством. Катастрофически ослаблена вертикаль государственного управления. Вслед за разрушением СССР поставлены под вопрос единство и целостность Российской Федерации.

Развалено народное хозяйство. Валовой национальный продукт сократился по сравнению с 1991 годом более чем в два раза. Остановились или работают неполную неделю тысячи заводов и фабрик. Разрушен военно-промышленный комплекс. В жалком и униженном состоянии находится армия и другие силовые структуры за исключением разве что кремлевской охраны. В государственном бюджете расходы на вооруженные силы сократились с 7-13 процентов внутреннего валового продукта в 80-е годы до 2,7-2.9 процента в 1996-1998 гг. Сельское хозяйство отброшено на уровень послевоенных лет. В стране производится лишь 40 процентов необходимого продовольствия. Нависла угроза гибели фундаментальной науки и самой Российской академии наук. На грани выживания находятся здравоохранение, образование, культура.

В стране растет массовая безработица. Не только квалифицированные рабочие, но и инженеры, научные работники, учителя, врачи и даже кадровые военные (во внеслужебное время) вынуждены зарабатывать на жизнь «челноками», лавочниками, грузчиками, дворниками. Подорван интеллектуальный потенциал России. Оказался невостребованным труд десятков тысяч ученых высшей квалификации, которых режим заставил искать применение своих знаний в зарубежных университетах и исследовательских центрах.

Уровень жизни подавляющего большинства народонаселения России снизился втрое и более раз. Сложилась устойчивая демографическая тенденция вымирания народонаселения страны. За годы рыночной реформы численность коренного, в основном русского, населения сократилась на 5 млн. человек. Сотни тысяч убитых в Чечне и других горячих точках, бандитских нападениях и криминальных разборках, 50 млн. оказавшихся за чертой бедности (имеют доходы ниже прожиточного минимума), 20 млн. безработных, 2 млн. беспризорных детей, миллионы беженцев — таковы «достижения» правящего режима.

Криминализация экономических структур и коррумпированность госаппарата породили изощренные формы уклонения от уплаты налогов. Денежные поступления в государственный бюджет перестали покрывать статьи бюджетных расходов. Бюджет утратил свой статус юридического закона. Государство начало жить в долг. Затягивается многомиллиардная долларовая петля. Обслуживание внешних (в значительной части разворованных) кредитов составляет более половины годового государственного бюджета. Накопился и огромный внутренний долг. Государство оказалось неспособным оплачивать госзаказы, в том числе и предприятиям военно-промышленного комплекса, своевременно обеспечивать выплаты военнослужащим, погашать накопившиеся долги по зарплате работникам бюджетной сферы, обеспечивать пенсии, стипендии и другие платежи. Возникли и многократно возросли взаимные неплатежи предприятий различных форм собственности и, как результат, закупорка денежного обращения, задолженности по зарплате рабочим, инженерно-техническому персоналу, служащим.

Приватизация государственной собственности обернулась «прихватизацией» народного достояния, созданного многими поколениями советских людей, номенклатурными перевертышами, своекорыстными представителями директорского корпуса и легализованными деятелями теневой экономики. Грабительским путем огромные состояния оказались в руках изворотливых дельцов. 500 крупнейших государственных предприятий, например, стоимостью не менее 200 млрд. долларов приватизированы за три процента их реальной цены. Криминальные «приватизаторы», а их всего около 2-3 процентов народонаселения, увеличили свои капиталы в тысячи и десятки тысяч раз. Опасаясь за судьбу награбленного богатства, они начали беспрецедентный вывоз капитала. За годы ельцинского правления сотни миллиардов долларов осели в зарубежных банках на личных счетах «стратегических собственников» или превращены ими в заграничную недвижимость.

Несостоятельность навязанного России курса либеральных рыночных реформ нашла свое концентрированное выражение в крушении финансово-банковской системы 17 августа 1998 года. В результате изначально неминуемого развала финансовой пирамиды ГКО-ОФЗ (государственные краткосрочные обязательства — облигации федерального займа) государство дополнительно потеряло не менее 20 млрд. долларов.

Вместе с дефолтом разразился затяжной политический кризис. Ельцинский режим оказался у последней черты. Пошла череда смены премьеров, глав администрации, министров и других должностных лиц, поиски преемника президента, способного оградить его самого и его ближайшее окружение от политической и уголовной ответственности за развал страны и ограбление народа. За 12 часов до наступления нового 2000 года Ельцин объявил стране и миру о своем решении сложить с себя президентские полномочия и назначить на пост и.о. президента председателя правительства В.В. Путина.

 

Единство общедемократических и социалистических задач

 

Гигантский «скачок назад» российской истории породил ситуацию весьма схожую с положением в оккупированных в годы второй мировой войны гитлеровской Германией европейских странах. Как и тогда, на новой основе возродились в России казалось бы ушедшие в прошлое общедемократические задачи антиимпериалистической национально-освободительной борьбы. В осуществлении этих задач наряду с рабочим классом, крестьянством, народной интеллигенцией непосредственно заинтересованы и определенные слои мелкой и средней буржуазии, деятельность которых сковывается и вообще сводится на нет криминально-компрадорским режимом, коррупцией и правовым беспределом. Реальными и потенциальными союзниками и попутчиками левых сил объективно выступают в наше время политические партии, движения и общественные организации народно-патриотической ориентации, представленные прежде всего Народно-патриотическим союзом России. Освободившись от политиканов и карьеристов, НПСР остается важным интегратором национально-освободительной борьбы всех действительных демократов и патриотов России. Получает признание и идея самой широкой коалиции всех патриотов страны, для которых Россия — Родина-мать, а не источник грабительской наживы. Различие во взглядах и организационные несоответствия не исключают общей позиции: положить конец разграблению России, залечить раны, нанесенные «реформаторами».

Практика избирательных кампаний убедительно доказывает: государственной машине с ее силовыми структурами, чиновничьим аппаратом, финансовыми возможностями и средствами массовой информации можно противопоставить лишь силу организованных и идейно сплоченных масс. Создание такой силы невозможно без соединения парламентской деятельности со всеми доступными формами внепарламентской борьбы; сплочения оппозиционных режиму народно-патриотических партий и движений, прочной связи с массовым протестным движением — рабочими, профсоюзными, творческими, ветеранскими, женскими, молодежными и другими организациями; критичной и самокритичной оценки успехов и просчетов национально-освободительной борьбы. Лидеры такой силы должны обладать глубокими знаниями и волей, держать руки на пульсе событий, работать в массах, учитывать настроение масс и влиять на это настроение, уметь соединять твердость и гибкость при принятии даже непопулярных решений, постоянно учиться и не повторять старые ошибки в новых условиях.

Принципиально важно проводить грань между стратегической целью движения и тактическими шагами ее достижения, предполагающими наряду с решительными действиями и временное отступление, перегруппировку сил, возможности компромиссов. В.И. Ленин называл «ребячеством» ставить под сомнение допустимость компромиссов. Вместе с тем он считал, что «есть компромиссы и компромиссы» и надо «уметь анализировать обстановку и конкретные условия каждого компромисса или каждой разновидности компромиссов»⁶⁷. Если одни компромиссы в конкретной ситуации допустимы и даже необходимы, то другие — непозволительны и преступны. В.И. Ленин разъяснял эту диалектику компромиссов простым примером уметь отличать человека, который вынужден дать бандитам деньги и оружие, чтобы уменьшить причиняемое ими зло и облегчить поимку и наказание бандитов и человека, который дает бандитам деньги и оружие, чтобы участвовать в дележе бандитской добычи.

Первейшей задачей левых сил и их союзников по-прежнему является создание правительства народного доверия. Только такое правительство, отстаивая действительные интересы России, способно устранить катастрофические последствия антинациональных, антинародных «реформ», по сути равнозначных чужеземному нашествию и вражеской оккупации, обеспечить не только военную, но и продовольственную, технологическую, информационную, экологическую и др. безопасность, повысить жизненный уровень населения страны, начать поэтапное возвращение трудящимся отнятые у них гарантированные права на труд, отдых, бесплатное здравоохранение, образование, получение жилья, снизить оплату транспортных и коммунальных услуг и многое другое.

Коммунисты, вся левая оппозиция в принципе против института бесконтрольной президентской власти и выступают за ее упразднение. Первым шагом в этом направлении может стать внесение поправок в ныне действующую конституцию. Речь идет о перераспределении полномочий между ветвями власти, в том числе формировании правительства парламентского большинства. Центральная же позиция демократических преобразований — созыв Конституционного собрания, выработка и внесение на всенародное голосование проекта нового Основного закона. Коммунисты будут отстаивать проект конституции, закрепляющий народовластие в форме Советов, опирающихся на такое свое первичное звено, как Советы трудовых коллективов.

Конкретные общедемократические меры освобождения России от пут колониальной реставрации капитализма детально разработаны в основных направлениях экономической программы народно-патриотических сил «Путем созидания». Отсылая читателя к опубликованному проекту этого документа, нуждающегося, с моей точки зрения, в некоторой, по крайней мере, редакционной правке, отмечу лишь наиболее важное для понимания исторических границ общедемократических преобразований.

Общедемократические преобразования не ставят своей непосредственной целью устранить смешанную экономику, представленную государственной, трудовой коллективной и частной собственностью на средства производства. Вместе с тем они предполагают проверку легитимности всех актов приватизации, национализацию или возвращение трудовым коллективам имущества, присвоенного с помощью различного рода махинаций вопреки интересам страны и правам трудящихся. Необходима правовая оценка и того факта, что большинство приватизированных предприятий не используют свои мощности и работают не в интересах российской экономики. Особенно важно в процессе общедемократических преобразований проводить четкое различие между криминально-компрадорским спекулятивным капиталом и производственным капиталом, возникшим законным путем. Если первый подлежит конфискации, то второй в условиях развала страны может быть использован для расширения производства товаров и услуг.

Включаются в общедемократические требования и полное восстановление государственной собственности на земли сельскохозяйственного назначения, земные недра, леса и водные пространства, континентальный шельф, национализацию стратегически важных отраслей промышленности, транспорта и связи, олигархического капитала, введение государственной монополии внешней торговли на природные ресурсы и стратегические материалы. Неотделима от общедемократических требований независимая внешняя политика, отвечающая государственным интересам страны, а также всемерное содействие новой власти в интеграции республик, преступно расчлененного Советского Союза.

Возрождение народного хозяйства возможно в наше время только путем мобилизации (при условии соблюдения основных гражданских прав и свобод) всех форм собственности, государственной поддержки всех национально ориентированных товаропроизводителей, позволяющим им эффективно работать в рамках закона. Возвращение государства в экономику будет означать восстановление государственного планирования, индикативного применительно к смешанной экономике в целом, и обязательного применительно к государственному сектору, как к структурообразующему началу, стержню народного хозяйства. Соответственно возникнет необходимость создания системы государственных заказов, соотносимых с предприятиями различных форм собственности, ответственность государства за финансирование и материальное обеспечение таких заказов. Сама идея использования при планировании определенных рыночных механизмов не исключает, а предполагает государственное регулирование цен, прежде всего на потребительские товары массового спроса, лекарства и лекарственные препараты. Производство и распределение национального богатства должно быть поставлено под контроль не только государства, но и трудовых коллективов, органов их самоуправления.

Возникают два принципиальных вопроса. Во-первых, какое место занимают в историческом процессе действительные (в противоположность мнимым) общедемократические преобразования? Что это — эволюция или революция? Во-вторых, как понимать народовластие на этом этапе? Кто входит в состав народа? Разберемся в поставленных вопросах, ибо без четкого ответа на них нельзя определить ни движущие силы общественных преобразований, ни адекватные действия левых и их союзников.

Эволюция и революция. В широком смысле слова эволюция тождественна развитию. В таком смысле мы говорим, например, об эволюционной теории Ч. Дарвина. Причем в самом развитии выделяются две ветви: восходящая (прогресс) и нисходящая (регресс). В узком смысле слова, применительно к общественной жизни, эволюция противопоставляется революции. Социальная эволюция выступает здесь как прогрессивное и регрессивное изменения общественных отношений, не затрагивающие их сущностные черты. Социальная революция, напротив, означает коренное преобразование общественных отношений, точнее, переход от одной системы общественных отношений к другой независимо от мирных или немирных (вооруженных) способов перехода. Вместе с тем далеко не всякая смена системы общественных отношений является революцией. Социальная революция неотделима от общественного прогресса. Она означает не просто смену, а прогрессивную смену системы общественных отношений. Этим революция отличается от контрреволюции и последующей реставрации старых, утративших историческую перспективу развития, общественных отношений. Применительно к России (в контексте всемирной истории) — восстановление отношений «дикого» капитализма времен первоначального накопления капитала, откровенного грабежа, разбоя и колониального подчинения. Другими словами, революция представляет прогрессивную, контрреволюция — регрессивную ветви общественного развития.

В современном мире показателем общественного прогресса с полным основанием можно считать положение трудящихся масс: мера их реальных прав, свобод, социальных завоеваний. Только при таких условиях можно говорить и о правах человека, степени универсального развития личности. Отсюда особенно наглядно становится понятным, что в нашей стране произошло попятное историческое движение. Осуществление же действительно общедемократических задач выступает независимо от мирных или немирных средств борьбы формой современной демократической революции⁶⁸.

Марксизм-ленинизм никогда не отождествлял вопрос о власти с вооруженным восстанием и гражданской войной. «Рабочий класс, — отмечал В.И. Ленин, — предпочел бы, конечно, мирно взять в свои руки власть...»⁶⁹. Но вопрос о власти не решается лишь голосованием. Народно-патриотические силы должны быть готовыми к адекватному ответу на любые насильственные действия контрреволюции. Согласно международно-правовым документам, признанным в России, в частности, «Всеобщей декларации прав человека» (1948 г.), человек может быть «вынужден прибегать, в качестве последнего средства, к восстанию против тирании и угнетения»⁷⁰.

Народ и народовластие. Марксизм впервые в истории общественной мысли разработал трактовку народа как социально-философской категории. В отличие от обычного отождествления понятия народа с понятием народонаселения или же с понятием этнической общности людей он связал понятие народа с анализом исторического развития. Основанием вхождения общественных классов, других социальных групп и слоев в состав народа является наличие общих черт в их социальном положении. К. Маркс характеризовал эти общие черты как угнетение существующим общественным строем, что, в свою очередь, необходимо порождает общие интересы и цели в требовании социальных преобразований⁷¹. Важно иметь здесь в виду и другое: угнетение и эксплуатация далеко не одно и то же. Если эксплуатация — присвоение чужого неоплаченного труда, то угнетение — присвоение чужой воли, различные, помимо прямой эксплуатации, формы зависимости, подчинения и унижения людей, обусловленные их социальным положением, расовым и национальным происхождением и т.п.

Не останавливаясь специально на тех изменениях, которые претерпевало содержание понятия народа в ходе новой и новейшей истории⁷², отмечу лишь особенности его состава в период поздних демократических революций. Антиимпериалистическая национально-освободительная направленность этих революций привели к тому, что в состав народа объективно вошли наряду с трудящимися и патриотические слои мелкой и средней буржуазии. Нечто подобное происходит и в современной России. Народ в нашей стране представляют сейчас самые широкие слои общества, притесняемые криминально-компрадорской буржуазией и связанным с ней коррумпированным чиновничеством.

Как и состав народа, исторически изменяется и социальная природа народовластия. В современном мире народовластие утверждается как результат решительной победы не только социалистической, но и демократической революции. Для В.И. Ленина, например, в годы буржуазно-демократической революции в России народовластие (самодержавие народа) было тождественно революционно-демократической диктатуре рабочих и крестьян, поскольку они в то время и представляли собой классовый состав народа. Относить задачу установления народовластия лишь к этапу социалистической революции значит упускать из вида важнейшие положения марксистской теории, исторический опыт революционной борьбы XX века.

Конечно, между современной демократической и социалистической революциями нет какой-то строго фиксированной границы. Движение по пути восстановления социальных завоеваний трудящихся или, например, введение целевого планирования и государственного регулирования экономики, будучи вершинами действительных демократических преобразований, становятся вместе с тем и началами социалистического строительства. В.И. Ленин считал, что нельзя быть демократом, если бояться идти к социализму. С другой стороны, по его мнению, не может подготовиться к победе над буржуазией рабочий класс, не ведущий последовательной и решительной борьбы за демократию. В.И. Ленин называл «аршинниками» тех социал-демократов, которые пытались по курсу «истории Иловайского» точно отмерить «скромненький кусочек будущих завоеваний»⁷³. От революции демократической, подчеркивал он, мы сейчас же начнем переходить к революции социалистической. «Мы стоим за непрерывную революцию. Мы не остановимся на полпути»⁷⁴.

История революционного движения знает не один пример, когда не завершенные до конца общедемократические преобразования непосредственно осуществлялись в ходе социалистической революции. Известны и другие примеры, когда общедемократические преобразования составляли особый этап революционной борьбы, создавая возможность перерастания демократической революции в социалистическую. С этих позиций возрождение Советской власти, очищенной от всех бюрократических извращений, может стать в России самым мощным политическим аккордом общедемократических преобразований и одновременно решающим шагом в создании политической основы обновленного социалистического общества.

Как органы общественно-политической самодеятельности трудового народа Советы возникли в России в 1905 году. Но зародились они не на пустом месте. Их идея уходит в глубины российской истории, традиции вечевой демократии, ограничивающей в свое время власть удельных князей, и соборности. В противоположность эгоистическому индивидуализму протестантской этики соборность — это понимание и организация общественной жизни не в виде простого сложения «я» и «ты», а в виде «мы» — их внутреннего единства, в котором «мы» выдвигается на первое место перед «я» и «ты» и из которого изначально вырастают присущие российскому менталитету коллективизм и артельность. Если обратиться к истории Советской власти, то она не исключала ни многопартийности (первое советское правительство), ни свободы выборов и отзыва депутатов. Но как быть с принципом разделения властей? Не доказывает ли всевластие Советов (этим республика Советов отличается от парламентской республики) политической ущербности советской системы. Нет, и еще раз нет!

Принцип разделения властей нельзя считать универсальным индикатором демократичности политической системы. В общепризнанных демократических странах Европы принцип разделения властей в большей или меньшей степени является юридическим формализмом. В современной же России ни о каком разделении властей вообще не может быть речи. Действующая ныне конституция фактически закрепляет не принцип разделения властей, а принцип авторитарного самовластия. Заявление Ельцина «как я скажу, так и будет» не нуждается в комментариях.

Независимо от того, как будут развиваться события в России (явно просматривается сближение общедемократических и социалистических задач), осуществление общедемократических преобразований — непременное условие возвращения страны в русло социалистического развития. В любом случае речь идет о непрерывной революции, где первым этапом является отстранение от власти криминально-компрадорской буржуазии и коррумпированного чиновничества. Если движущей силой общедемократической революции выступают классы и другие социальные группы и слои, противостоящие криминально-компрадорской буржуазии и коррумпированному чиновничеству, то движущей силой социалистической революции — классы и другие социальные группы и слои, отвергающие эксплуатацию человека человеком в целом.

Решающая роль в осуществлении общедемократических и социалистических преобразований принадлежит рабочему классу. Но каков состав современного рабочего класса? На кого должны ориентироваться коммунисты и их союзники? Принципиальное значение для ответа на поставленные вопросы имеет ленинское определение пролетариата. «Пролетариатом, — формулировал В.И. Ленин, — называется класс, занятый производством материальных ценностей в предприятиях крупной капиталистической промышленности»⁷⁵. Разумеется, сейчас нельзя говорить только о крупной капиталистической промышленности. Даже в развитых капиталистических странах возникли крупные промышленные предприятия, основанные на трудовой коллективной собственности, где в основном преодолен и преодолевается наемный труд. Стабильно развивается крупная социалистическая промышленность в Китае. Достигнуты определенные результаты и в других социалистических странах. В этой связи сейчас нельзя ставить знак равенства между промышленным пролетариатом — классом наемных работников — и рабочим классом вообще. Но проблема не сводится лишь к этому.

Внедрение в производство высоких постиндустриальных технологий — важный шаг на пути соединения физического и умственного труда. В производственной деятельности квалифицированных рабочих прогрессивно возрастает удельный вес интеллектуальных операций. Более того, непосредственным производителем материальных ценностей стали теперь и включенные в производственный процесс работники умственного труда: инженеры, технологи, программисты, операторы и др. Изменился состав рабочего класса. Его ядро в развитых странах, если следовать определению В.И. Ленина, составляет теперь объединение квалифицированных рабочих и непосредственно занятых производством материальных ценностей инженерно-технических работников. Рабочий класс перестал быть совокупностью только рабочих. Он представляет собой не только рабочих, но и других промышленных производителей материальных ценностей. Вполне естественно, что степень сознательности и организованности рабочего класса зависит в наше время от степени сознательности и организованности его ядра.

Завоевание решающих рычагов государственной власти рабочим классом, трудящимися и будет означать вступление страны в переходный период к социализму. Определение социалистических задач левых сил применительно к этой исторической ситуации немыслимо без привлечения идей ленинского нэпа, использование их для разработки концепции и программы, которую можно назвать неонэпом. К обновленному социализму через неонэп — такова магистральная линия социалистического строительства.

Советская власть — оптимальная для нашей страны форма народовластия. Сохраняя и продолжая традиционные российские ценности державности, соборности, духовности, патриотизма и дружбы народов, она в период перехода к социализму способна наиболее полно выражать социалистическую ориентацию жизнедеятельности людей. Это касается всех сфер общества. Но особенно важно пол этим углом зрения представить перспективу трансформации смешанной экономики, т.е., повторим еще раз, государственного, трудового коллективного и частного хозяйственных укладов.

Ликвидация в ходе общедемократических преобразований криминально-компрадорского капитала, сконцентрированного, прежде всего в финансово-промышленных группах российских олигархов, создаст условия равноправной рыночной конкуренции и соревнования всех (независимо от форм собственности) товаропроизводителей. Но перспективы развития укладов смешанной экономики далеко не однозначны. Сразу же возникает проблема частной собственности. Рассматривая эту проблему, важно проводить различие между двумя формами частной собственности: эксплуататорской, основанной на присвоении чужого неоплаченного труда, и неэксплуататорской, основанной на личном труде. Если первая форма частной собственности преодолевается при переходе к социализму, то вторая сохраняет свои границы за рамками этого перехода. Основанные на собственном труде фермерские хозяйства, мелкая торговля, предприятия бытового обслуживания сохраняют свою общественную значимость и в условиях раннего социализма. Что же касается частных предприятий, присваивающих чужой неоплачиваемый труд, то их судьба зависит от конкурентоспособности в состязании с предприятиями других форм собственности. Нет необходимости запрещать частные предприятия. Жизнь сама проведет «естественный» отбор. Но в любом случае они должны подчиняться власти закона: государственный и рабочий контроль, предельная нижняя планка оплаты труда, нормы отчисления в фонд социального развития, уровень техники безопасности и т.п. Инициативы возбуждения процедуры изменения формы собственности должна быть законодательно закреплена за трудовыми коллективами и их уполномоченными органами в лице профсоюзов и советов трудовых коллективов.

Фактическое обобществление производства — главное требование социализма. В технико-технологическом плане ранний социализм и капитализм — две формы индустриального общества. Поэтому проблему фактического обобществления производства нельзя сводить лишь к проблеме модернизации технико-технологической базы общества. Здесь необходимы не технико-технологические, а социально-экономические решения. Их суть — преодоление условий наемного груда в масштабах всей экономической системы, другими словами, полное устранение отчуждения труда от работника. Социалистическая программа левых сил не должна повторять старых ошибок. Необходимы такие преобразования, при которых трудящиеся действительно стали бы совладельцами общенародного достояния, получили бы возможность непосредственно распоряжаться результатами своего труда.

Характерной чертой наемного труда является отсутствие экономической связи между трудом и результатом труда. Заработная плата определяется здесь до начала процесса труда, независимо от его продуктивного результата. Соответственно поощрение труда в виде премий, надбавок к зарплате и т.п. носят не экономический, а административный характер. Поэтому устранение эксплуатации человека человеком еще не означает полное преодоление условий наемного труда. В современную эпоху существует лишь один способ решения данной задачи: соединить в лице человека труда работника и хозяина.

В практическом плане нет проблем при осуществлении таких преобразований на уровне трудовой коллективной собственности. Возвращение России в русло социалистического развития потребует использовать все возможные виды трудовой коллективной собственности, выдвигая на передний план кооперативные объединения и акционерные общества работников. Трудовые коллективы инстинктивно чувствуют свои интересы в социально-экономических и социокультурных возможностях трудовой коллективной собственности. Несмотря на все усилия радикал-либералов, сохранились отдельные колхозы и другие виды кооперативов. Нельзя не вспомнить в этой связи и то, что на этапе так называемой ваучерной приватизации, когда путем растаскивания государственной собственности создавался класс «стратегических собственников», более двух третей трудовых коллективов акционируемых предприятий предпочли второй вариант акционирования, гарантирующий трудовым коллективам право на выкуп 51 процента голосующих акций. Возникла реальная перспектива преимущественного формирования акционерных обществ работников. Среди капитализаторов начался переполох, последовали подзаконные запретительные акты против всех таких обществ. Однако некоторые акционерные предприятия работников все же выжили и успешно развиваются в наши дни (завод «Электрокабель» во Владимирской области, Картонажный комбинат в Набережных Челнах, Красноярский деревообрабатывающий комбинат и др.). Определенным, хотя и недостаточно последовательным шагом в обосновании правового статуса подобных предприятий, стал Федеральный закон «Об особенностях правового положения акционерных обществ работников (народных предприятий)», вступивший в силу 1 октября 1998 года.

Акционерное общество работников. В акционерное общество работников, называемое в Законе народным предприятием, может преобразовываться любая коммерческая организация за исключением унитарных государственных и муниципальных предприятий и открытых акционерных обществ, где работникам принадлежит менее 49 процентов уставного капитала. Закон подводит некоторую правовую базу под уже существующие акционерные общества работников. Однако учреждение новых таких обществ связано с существенными правовыми трудностями. Решение о преобразовании коммерческой организации в народное предприятие принимается не работниками (трудовым коллективом), а участниками (собственниками уставного капитала) коммерческой организации. Работники дают лишь согласие на создание народного предприятия. В этой связи закон нельзя считать ни последовательно демократическим, ни тем более — социалистическим.

Именно здесь надо искать главные причины трагических событий на Выборгском целлюлозном комбинате, трудовому коллективу которого судебная власть всячески препятствует в реорганизации предприятия в акционерное общество работников. Дело дошло до вооруженного побоища с рабочими бригады судебных исполнителей и спецподразделения министерства юстиции «Тайфун» (двое рабочих ранено). И подобное бесправие далеко не единичный факт. В сходном положении находятся трудовые коллективы десятков предприятий, в том числе крупнейшего в стране Петербургского металлического завода.

Рассматриваемый закон требует существенной корректировки. Но вернемся к анализу его текста. Согласно закону участники преобразуемой коммерческой организации имеют право на полный или частичный выкуп своих акций (долей, паев). Они могут также стать акционерами народного предприятия. Если вопрос о его создании решен положительно, то работникам предприятия должно принадлежать количество акций, номинальная стоимость которых составляет более 75 процентов уставного капитала. Отдельным работникам — до 5 процентов. Между работниками-акционерами акции народного предприятия распределяются безвозмездно пропорционально суммам оплаты их труда за прошедший год. У увольняющегося работника народное предприятие обязано выкупить, а увольняющийся работник — продать принадлежащие ему акции. Общее число акционеров народного предприятия не должно превышать пяти тысяч. Дивиденды выплачиваются не чаще одного раза в год. Размеры дивидендов и порядок их выплаты определяет наблюдательный совет.

Уступая западному законодательству в представлении льгот при создании предприятий, принадлежащих работникам, рассматриваемый закон более последовательно проводит линию развития производственной демократии. Широкие права предоставляются общему собранию акционеров. Решения принимают по принципу: «один акционер — один голос». Сюда относится избрание на срок пять лет генерального директора, досрочное прекращение его полномочий, установление ему размеров вознаграждения. Аналогичные полномочия общее собрание акционеров имеет и по отношению к замещению должности председателя контрольной (ревизионной) комиссии, по определению количественного состава наблюдательного совета, куда по должности входит в качестве председателя генеральный директор, избранию членов наблюдательного совета, досрочному прекращению их полномочий, утверждению изменений устава народного предприятия, в том числе изменений размера уставного капитала или утверждения устава в новой редакции. В компетенцию общего собрания входит также принятие решения о ликвидации народного предприятия, назначение ликвидационной комиссии и утверждение ликвидационных балансов. Однако в нарушение производственной демократии голосование по данному и некоторым другим предусмотренным законом вопросам проводится не по принципу «один акционер — один голос», а в зависимости от номинальной суммы принадлежащих акционеру акций.

Конечно, в процессе перехода к социализму возникнут более адекватные этому процессу способы организации и виды трудовой коллективной собственности. Вместе с тем заслуживает внимание и уже накопленный уникальный опыт. Речь, в частности, идет о создании в 1985 году на базе колхоза им. Орджоникидзе Союза совладельцев-собственников «Шуктынский» — многоотраслевом агропромышленном предприятии, организатором и руководителем которого является М. Чартаев⁷⁶.

Союз совладельцев-собственников «Шуктынский». Трудовые коллективы производственных бригад и технических служб союза обладают хозяйственной самостоятельностью и ответственностью. Внутрихозяйственные связи строятся на аренде средств производства и купли-продажи произведенной продукции. Доход производственных звеньев в соотношении 50 процентов на 50 распределяется в фонды потребления и накопления. Основной капитал делится на паи (чеки-акции), образуемые в зависимости от личного трудового вклада работника. Паи сохраняются у пенсионеров и передаются наследникам, если они работают в союзе. При увольнении из союза по уважительной причине компенсируется 10 процентов пая, по неуважительной причине — суммы пая не возмещаются.

Зарплаты в обычном смысле нет. Но каждый работник в соответствии со своим лицевым счетом может получить при необходимости аванс в размере 50 процентов (в некоторых случаях 70 процентов) от своего дохода в предшествующем году. Расчеты по оплате труда производятся в конце года (в деньгах или натуральном продукте). Сюда согласно принятым нормативам (закупочные цены) включаются итоги труда текущего года и дивиденды от пая в основном капитале. Дивиденды получают также пенсионеры и работающие в союзе наследники пая. Определенная часть чистого дохода выделяется для оплаты труда административно-управленческого аппарата, сведенному к минимуму, специалистов, работников здравоохранения, образования, культуры и др. В экономической эффективности производства заинтересованы, таким образом, не только сами производственники, но и все связанные с ними слои трудящихся. Отсюда углубление взаимодействия различных сторон жизнедеятельности, появление новых социокультурных связей экономического процесса.

Но как быть с государственной собственностью? Нельзя забывать здесь югославский опыт, положительные и отрицательные моменты которого требуют тщательного изучения и объективной оценки. Однако понятно, что именно общесистемный монополизм и формализм, выдаваемый за демократию, позволил управленческой бюрократии и технократической элите навязать свои интересы трудовым коллективам, сведя в конечном счете на нет их права и творческий потенциал самоуправления. Югославский опыт убедительно подтверждает тот факт, что самоуправление трудового коллектива теряет смысл, если в его фактическом распоряжении нет собственной экономической базы.

История социалистического строительства доказывает, что государственная и трудовая коллективная собственность могут взаимодействовать не только в виде хозяйственных укладов экономической системы в целом, но и в структуре отдельно взятой хозяйственной единицы. Вспомним опыт совместной производственной деятельности машинно-тракторных станций (государственная собственность) и колхозов (трудовая коллективная собственность) в 30—50-ые годы. Открывается возможность реализовать нечто подобное, хотя и по другим основаниям, и применительно ко всем предприятиям государственного сектора.

Эффективное использование государственной собственности, включая муниципальную, предполагает многообразие форм ее использования. Государственная собственность может, например, быть представлена и в предприятиях прямого государственного подчинения и в самоуправляемых трудовым коллективом арендных предприятиях. Первые характеризуются полной собственностью государства на средства производства и неполной собственностью на производимую продукцию. По крайней мере определенная часть продукции, се денежный эквивалент, становится в данной связи трудовой коллективной собственностью. Эта собственность поступает в распоряжение трудового коллектива, органов его самоуправления, в том числе и для формирования (в соответствии с трудовым вкладом в производство) личного дохода каждого работника. Вторые предприятия характеризуются тем, что государство сохраняет за собой функцию «верховного» собственника средств производства, которые передаются на основе договора аренды во владение трудовому коллективу. Трудовой коллектив не может изменить профиль предприятия или закрыть предприятие и распродать средства производства. Произведенная же продукция поступает в полное распоряжение трудового коллектива, является трудовой коллективной собственностью со всеми вытекающими отсюда последствиями. Государственное управление подобными предприятиями осуществляется не непосредственно, а опосредованно через органы самоуправления трудового коллектива. Самоуправляемые народные предприятия могут, следовательно, основываться не только на трудовой коллективной собственности на средства производства, но и на государственной собственности на средства производства, арендуемые трудовым коллективом.

Трудовая коллективная собственность применительно к первым и вторым предприятиям, использующим государственную собственность на средства производства, становится внутрисистемным дополнением к государственной собственности. Она конституируется как относительно самостоятельная экономическая основа производственной демократии, оперативного и независимого от административного давления самоуправления трудового коллектива. Экономическая связь между трудом и результатами труда приобретает в данной ситуации зримое и понятное для всех выражение. Рачительное использование средств производства само собой выступает здесь непреложным требованием трудовой деятельности. Работник и хозяин воссоединяются в одном лице. Хозяйская мотивация труда обретает черты не благих пожеланий, а повседневной реальности. Завершается процесс преодоления условий наемного труда и вместе с ним становление государственной собственности как общенародной социалистической собственности.

 

Резюме

 

Тупики и зигзаги российской истории лишь ярче высвечивают тенденции современного мирового развития. Будущее России — социализм как бесклассовое общество социального равенства и социальной справедливости людей труда, подлинной демократии, социальных завоеваний трудящихся, их не формальных, а реальных гражданских прав и свобод. Социализм создает доступные всем и каждому социальные условия раскрытия человеческой индивидуальности — задатков, способностей и талантов, возможности свободного выбора видов трудовой деятельности, позволяющих предметно и достойно реализовать принцип «От каждого — по способностям, каждому — по труду». Экономическую основу социализма составляют многообразные формы собственности, прежде всего общенародная собственность, исключающих эксплуатацию человека человеком. Социализм полностью преодолевает отчуждение человека от собственности, власти и культуры. Основополагающей чертой социализма выступает планомерность развития, где рынок становится одним из инструментов плана и где основные субъекты рынка предоставлены не частными лицами, а трудовыми коллективами.

Приведенные характеристики социализма далеко не исчерпывают всех его граней. Да это сейчас не столь уж важно. В конечном счете дело не в перечислении родовых признаков, а в теоретическом виденье социализма, разработке современной теории социализма. Решение данной задачи неотделимо от идейного наследия К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина. Особое место в этом наследии занимают ленинские исследования. Коренная перемена точки зрения В.И. Ленина на социализм без всякого преувеличения — ключ к определению направлений и проблематики дальнейших разработок современной теории социализма. Свое слово должны сказать здесь и российские ученые социалистической ориентации.

На пороге третьего тысячелетия человечество подошло к такому рубежу развития, когда только кардинальное преобразование всей системы общественной жизни способно обеспечить его выживание и устойчивое развитие. Определились и контуры зарождающихся преобразований, которые «пробивают себе дорогу в практическом опыте всех развитых стран»⁷⁷. В программе народно-патриотических сил России «Путем созидания» они представлены как «социалистические принципы социальной ответственности и справедливости, планирования развития, государственного регулирования экономики в общественных интересах, социальной защиты и заботы о людях труда, коллективной организации производства...»⁷⁸. Утверждение этих принципов — необходимое условие прорыва России в будущее.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.34, с. 193.

2. Там же, с.192.

3. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.4, с.168; т.12, с.713; т. 13, с.7; т. 16. с.26; т.27, с.406.

4. См.: Маркс К.. Энгельс Ф. Соч., т.25, ч.1, с.116.

5. Маркс К.. Энгельс Ф. Соч., т.23. с.773.

6. См.: Там же, т. 46,ч.1, с.101.

7. См.: Белоцерковский В. Самоуправление. Будущее человечества или новая утопия? М., 1992: Колганов А.И. Коллективная собственность и коллективное предпринимательство. М., 1993; Ахвледиани А.А., Ковалев А.М. Собственность. Власть Политика. М.. 1996 и др.

8. См.: Иноземцев В. К теории постэкономической общественной формации. М., 1995.

9. См.: Лунд М. Собственность работников // Экономика и жизнь. 1991. № 48. Ее же. Привлекать ли рабочих к управлению? Там же. 1991. № 49.

10. Лунд М. Привлекать ли рабочих к управлению? С.8.

11. См.: Kelso L., Adler M. The Capitalist Manifesto. Wesport, Conn.: Greenwood, 1975.

12. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.25, ч.I, с.483.

13. Там же.

14. См.: Кинг М. Программа действий. Повестка дня на XXI век и другие документы конференции в Рио-де-Жанейро. Женева. 1993; Коптюг В.А. Основные факторы, обусловливающие необходимость перехода человечества к устойчивому развитию // Реформы в России с позиций концепции устойчивого развития. Новосибирск. 1995.

15. См.: Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. №3.

16. Цит. по книге: Коптюг В.А. Конференция ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, июль 1992 года). Информационный обзор. Новосибирск. 1992, с.7.

17. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.32, с.45.

18.Там же, т.20, с.496.

19. Там же, т.35, с.124.

20. См.: Федотов А.П. Введение в глобалистику. Наброски науки о современном мире. Второе дополненное издание. М., 1999.

21. См.: Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рэндерс Й., Беренс III В.В. Пределы роста. М., 1991; Медоуз Д.Х., Медоуз Д.Л., Рэндерс Й. За пределами роста. М., 1994 и др.

22. См.: Гор Эл. Земля на чаше весов. М., 1993.

23. См.: Коптюг В.А. Конференция ООН по окружающей среде и развитию (Рио-де-Жанейро, июнь 1992 года), с.9-10.

24. Вернадский В.И. Размышление натуралиста. Кн. Вторая, М., 1977, с.67.

25. Буртин Ю. Три Ленина // Независимая газета. 21 января 1999 года.

26. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.29. с.207.

27. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.39, с.352.

28. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.4, с. 184.

29. См.: Там же, т.44, с. 156.

30. См.: Там же, т.45, с.169.

31.См.: Там же, т.44,с.157.

32. Там же, т.45. с. 303.

33. Там же, т.44, с.208.

34. Там же, с.151.

35. Там же, т.43, с.251,

36. См.: Там же, т.45, с.279.

37. См.: Там же, с.374-375.

38. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.22, с.519.

39. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 36, с.361.

40. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.45, с.370.

41. Там же, с.373.

42. Там же, с.372, 376-377.

43.Там же, с.373.

44. Там же, с.376.

45. Там же.

46. См.: Там же, т.1, с.312.

47. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.20, с,108-109; т.24, с.104; т. 33, с.223. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.38. с.353 и др.

48. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.36, с.139.

49. Там же, т. 43, с.130.

50. См.: Марксистско-ленинская теория исторического процесса. Исторический процесс: целостность, единство и многообразие, формационные ступени. М.. 1983,с.42-43.

51. Материалы XXVI съезда КПСС. М., 1981. С.53.

52. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1970, т.1, с.61-62; т.2, с.38-39.

53. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.38, с.353.

54. Там же, т.39, с. 15. Подчеркнуто мною — Ю.П.

55. Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. М., 1971, т.5, с.35-36, 131. Подчеркнуто мною — Ю.П.

56. Там же, с.335.

57. Там же, с.336. Подчеркнуто мною — Ю.П.

58. См.: Плетников Ю.К. Отношение собственности и социализм. // Социализм: вчера, сегодня, завтра. М., 1997,с.213-214.

59. См.: Хайек Ф.А. Пагубная самонадеянность. М., 1992. с.192-193.

60. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.20. с.294.

61. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 17, с. 127.

62. См.: Там же, т.36. с.150.

63. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 19, с.18.

64. Там же, т.25, ч.II, с.421.

65. Там же, т.19. с. 17.

66. См.: Ю.К. Плетников. В.А. Сапрыкин, В.В. Трушков, А.А. Шабанов. Октябрьская революция: уроки истории // Великий Октябрь. Уроки истории и современность. М.. 1997.

67. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.41, с.20.

68. См.: Марксистско-ленинская теория исторического процесса. Исторический процесс: диалектика современной эпохи. М.. 1986, с.222-244.

69. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.4, с.264.

70. Всеобщая декларация прав человека // Права человека. М., 1986, с.21.

71. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.4, с.271-272.

72. См.: Марксистско-ленинская теория исторического процесса. Исторический процесс: целостность, единство и многообразие, формационные ступени. М., 1983, с.432-433.

73. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 10, с.27.

74. Там же, т.11,с.222.

75. Там же, т.44, с.161.

76. См.: Союз совладельцев-собственников в колхозе им. Орджоникидзе Дагестанской АССР. М.. 1989.

77. Путем созидания. Основные направления экономической программы народно-патриотических сил. М,. 1999, с.45.

78. Там же.

 

 

ПРИЛОЖЕНИЕ

 

ПРОТИВОРЕЧИЕ КАК ИСТОЧНИК САМОРАЗВИТИЯ СОЦИАЛИЗМА //СОЦИАЛИЗМ: ТЕОРИЯ, ПРАКТИКА, УРОКИ. М., 1990

 

Противоречия нередко ассоциируются с различного рода недостатками, упущениями, трудностями. Невольно возникает оценка противоречий как чего-то негативного, что мешает жить, осложняет работу. Конечно, определенная связь между противоречиями в философском смысле и негативными явлениями есть, и она особенно остро чувствуется на индивидуальном, личностном уровне жизнедеятельности людей. Но главное в противоречиях, в том числе и социалистического общества, — их способность быть источником и движущей силой развития, хотя движущие силы исторического процесса и не исчерпываются противоречиями. Нельзя упускать из вида и то, что в определенных условиях при всей остроте и даже конфликтности состояния противоречий социалистического общества может возникать и. как свидетельствует опыт мирового социализма, действительно возникает механизм торможения.

Таковы общие контуры рассматриваемой темы, среди которых выделим три основных вопроса;

• источник саморазвития социализма:

• механизм торможения, необходимость его слома;

• движущие силы исторического прогресса.

 

Источник саморазвития социализма

 

Противоречия — всеобщий источник и движущая сила развития. Но как, каким образом и в какой мере выполняют они свою двигательную функцию? Отвечая на поставленный вопрос, прежде всего приведем одно из известных определений диалектики, сформулированных В.И. Лениным. «В собственном смысле, — подчеркивает он, — диалектика есть изучение противоречия в самой сущности предметов...»¹. Какой же вывод вытекает отсюда? Вывод один: чем глубже противоречие, чем имманентнее его связь с предметом, тем устойчивее становится его двигательная сила. Не противоречие вообще, а противоречие в качестве движущей силы развития — в этом суть диалектико-материалистической концепции. Поэтому и ускорение общественного развития зависит не от большего или меньшего количества наличных противоречий, а от раскрытия глубинных противоречий, имманентных объективным законам самодвижения.

Существует мнение, согласно которому движущей силой развития выступает лишь разрешение противоречия. С указанной точкой зрения вряд ли можно согласиться. Любое имманентно присущее предмету противоречие означает взаимодействие его сторон и, таким образом, самодвижение и саморазвитие предмета. Соответственно функцию внутреннего импульса движения, двигательной силы диалектическое противоречие выполняет на всех этапах своего развития — с зарождения до разрешения. Другое дело, что разрешение противоречия есть перерыв непрерывности, качественное преобразование предмета, начало новой ступени его развития или вообще отмирания, замена старого предмета новым.

Источники движения диалектического противоречия заложены в нем самом. И такое положение вполне объяснимо, ибо равновесное состояние сторон противоречия условно и относительно: одна сторона определяет собой другую или, по крайней мере, в конкретных условиях является ведущей. А это значит, что стороны диалектического противоречия изменяются в разном ритме. Между ними возникают и углубляются отношения опережения и отставания, несоответствия, полярности, непримиримости. В итоге движение противоречия так или иначе приводит к нарушению меры, то есть границы данного единства противоположных сторон, качественной определенности предмета. В этом отношении борьба противоположностей абсолютна, как абсолютны развитие, движение.

Ликвидация в холе социалистического строительства эксплуататорских классов и классовой борьбы означает одновременно и преодоление социальных антагонизмов, т.е. противоречий, не разрешимых в рамках данного общественного строя. Однако сказанное нельзя понимать как бесконфликтность развития социализма. Напротив, неантагонистические противоречия, если они замалчиваются и как бы загоняются внутрь, чреваты конфликтной ситуацией. Достаточно вспомнить обострение межнациональных противоречий в Нагорном Карабахе, других регионах Советского Союза.

Одной из центральных проблем социального управления, которое охватывает собой сознательное регулирование взаимодействия сторон внутренне присущих обществу противоречий, выступает проблема соединения, сочетания этих сторон. И в нашей стране подобная проблема возникла уже в первые годы Советской власти. В ходе партийных дискуссий активно обсуждались тогда вопросы сознательного соединения централизма и демократии, ударности и уравнительности, энтузиазма и хозрасчета. В наше время особую актуальность приобрело переосмысление соотношения централизованного планового руководства народным хозяйством и самостоятельности его отдельных звеньев, планомерности и товарно-денежных отношений, свободы и ответственности, прав и обязанностей и др. Выясняя диалектическую природу подобных вопросов, В.И. Ленин выдвигал задачу со всей серьезностью разобраться в том, как и когда можно и должно соединять противоположности так, чтобы получилась не «какофония», а «симфония»². Возникает в этой ситуации и такая проблема, как соответствие и несоответствие сторон противоречия.

Проблема соответствия и несоответствия сторон противоречия достаточно хорошо изучена применительно к диалектике производительных сил и производственных отношений. Рассматривая ее, подчеркнем следующее: соответствие и несоответствие — не альтернатива отсутствия или наличия противоречия, а характеристика состояния его двигательной силы. Несоответствие производственных отношений производительным силам означает превращение производственных отношений из формы развития производительных сил в их оковы. Однако подобное несоответствие вовсе не означает стагнации, прекращения развития последних. Речь идет о возникновении именно сдерживающей, тормозящей тенденции. Что же касается соответствия производственных отношений производительным силам, то это такое состояние противоречия между ними, при котором производственные отношения открывают наибольшие возможности ускорения развития производительных сил.

Но соответствие не достигается автоматически. Суть радикальной экономической реформы, проводимой в нашей стране, как раз и заключается в том, чтобы вывести производительные силы советского общества, его экономику из порожденного командно-административными методами управления кризисного состояния. Особенно наглядно тормозящее воздействие несоответствия производственных отношений производительным силам проявилось в развитии агропромышленного комплекса страны.

На мартовском (1989 г.) Пленуме ЦК КПСС приводились такие данные: за 1961—1988 гг. в сельское хозяйство было направлено 884 млрд. рублей капитальных вложений. К 1989 г. в распоряжении АПК оказались огромные производственные фонды — около 360 млрд. рублей в сельском хозяйстве и 68 млрд. в перерабатывающей промышленности. Энерговооруженность на селе за 1978—1988 гг., поставки техники, удобрений увеличились примерно в полтора раза. Отдача же оказалась минимальной. Это относится не только к российскому Нечерноземью, но и к другим регионам страны. За последние 20 лет, например, основные производственные фонды выросли на Украине в 4,2 раза, поставки удобрений — в 3, оплата труда — в 2,7 раза, а прирост производства сельскохозяйственной продукции составил всего 39%. За это же время основные производственные фонды сельскохозяйственного назначения увеличились в Литве почти в 5 раз, в Латвии — в 3,8, в Эстонии — в 4,1 раза. Валовая же продукция сельского хозяйства возросла соответственно лишь на 45, 39 и 33%.

Таковы разорительные для общества последствия затратной экономики. И, как мы видим, ни сами по себе капитальные вложения, ни техника не оказывают решающего воздействия, не дают должного экономического и социального эффекта. Решение задачи ускорения социально-экономического развития требует коренной перестройки экономических отношений, предоставления трудящимся самостоятельности, стимулирования предприимчивости, инициативы, устранения извращенных и догматизированных представлений о социалистической собственности, использования созидательных возможностей многообразия ее форм.

Противоречие между производительными силами и производственными отношениями в конечном счете вскрывает первопричину развития производственных отношений, которые зависят от уровня и характера развития производительных сил. Их совершенствование имеет одну цель — стимулировать развитие последних. Но где надо искать первопричину развития самих производительных сил? Люди развивают свои производительные силы лишь тогда, когда у них возникают соответствующие потребности.

Первичные, экономические потребности неотделимы от общественного способа производства. Они «рождаются прямо из производства или из положения вещей, основанного на производстве»³. Вместе с тем адекватность экономических потребностей способу производства не исчерпывается лишь их происхождением. Экономические потребности каждой эпохи опережают в своей совокупности достигнутый уровень производства. И это понятно, ибо потребность в новом продукте, то есть в продукте в большей степени, чем прежние продукты, соответствующем жизнедеятельности людей, в полном объеме оформляется вместе с началом его производства и потребления. Удовлетворение же этой потребности выдвигает задачу преобразования структуры производственного потенциала, осуществляемого вслед за оформлением потребности.

Противоречие между производством и потребностями вскрывает первопричины развития производительных сил, от уровня и характера которых зависит состояние производственных отношений. Это противоречие не является чем-то внешним в системе общественного способа производства, неотделимо от его цели и средств. Сознательное соединение сторон данного противоречия занимает важное место в осуществлении современной экономической и социальной политики КПСС, в социальной переориентации экономики, ее повороте к человеку. Смысл в том, чтобы на деле подчинить общественное производство удовлетворению потребностей людей, нацелить управление народным хозяйством на повышение его эффективности и качества, ускорение научно-технического прогресса, развитие заинтересованности работников в результатах труда, инициативы и социалистической предприимчивости в каждом звене народного хозяйства, и прежде всего в трудовых коллективах. Возникает первоочередная практическая задача преобразования структуры производства, устранения сложившихся диспропорций, в результате которых на долю пищевой и легкой индустрии, например, приходится всего 10% всех промышленно-производственных фондов, а на долю сырьепроизводящего комплекса — 60%⁴.

Поворот экономики к человеку требует последовательного осуществления принципа распределения по труду. В этой связи одно из центральных мест в обновлении социализма занимает противоречие между общественной собственностью на средства производства — равенством экономических возможностей трудящихся в их отношении к средствам производства — и фактическим неравенством при распределении по труду, то есть неравенством в распределении средств личного потребления. Исторически, как и все противоречия, раскрывающие специфику социалистической фазы коммунистической формации, оно порождено тем, что новое общество во всех отношениях сохраняет еще «родимые пятна» старого общества, из недр которого оно вышло. В первую очередь речь идет о недостаточном уровне развития производительных сил, включая всестороннее развитие всеобщей производительной силы — человека, превращения труда в первую жизненную потребность людей. Отсюда, собственно, и историческая необходимость распределения по труду.

Согласно социалистическим принципам хозяйствования каждый производитель должен получать обратно от общества за всеми вычетами (совершенствование и расширение производства, фонд социального развития, управленческие расходы и др.) ровно столько, сколько сам дает ему. Иными словами, в распределительных отношениях должен господствовать принцип эквивалентного, точнее трудового эквивалентного обмена, который предполагает, что известное количество труда в одной форме обменивается на равное количество труда в другой. Поэтому распределение по труду оказывается невозможным без контроля за мерой труда и мерой потребления, учета экономической рациональности (стоимостных характеристик) ведения социалистического хозяйства на каждом отдельном предприятии, без соотнесения затрат труда и получаемого результата. Нельзя забывать здесь и то, что труженик социалистического общества должен иметь возможность получить заработанную им долю общественного богатства в том виде, в каком она соответствует его вкусам и запросам. Исторический опыт строительства социализма, особенно последних лет, убедительно доказывает, что наиболее гибкой и универсальной формой осуществления рассматриваемых требований становится рынок, создание адекватных социализму товарно-денежных отношений.

Распределение по труду как форма материального стимулирования и отдельных лиц, и трудового коллектива в целом способно привести в движение такие экономические рычаги социально-экономического развития, как хозрасчет, включая самоокупаемость и самофинансирование, ценообразование, кредит и др., придать необходимую эффективность контролю за мерой труда и мерой потребления. Однако и на практике, и в теории в этой области предстоит еще многое сделать. Оплата по труду до сих пор определяется волевым путем, без необходимого научного обоснования. Отсюда снижение престижа ряда жизненно важных профессий, в частности инженерного труда, на что обращалось внимание еще на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС.

Есть и вторая сторона проблемы. Поскольку распределение по труду означает применение равного масштаба к неравным людям, труд которых различается по своему количеству и качеству, постольку доход отдельных категорий трудящихся в настоящее время далеко не равнозначен. В этих условиях может возникать и, к сожалению, нередко возникает, ситуация, когда отдельные лица становятся на путь извлечения нетрудовых доходов. Сейчас в основном борьба идет с конкретными носителями таких несовместимых с социализмом явлений, как спекуляция, взяточничество, воровство и др. Но суть проблемы далеко не в этом. Необходимо искоренить сами возможности нетрудовых доходов. Вопрос ставится здесь о перестройке, обновлении всей системы экономических отношений, особенно расширении гласности, открытости отношений распределения и обмена.

Социальная переориентация экономики, ее поворот к человеку создает новые условия развития всех сфер общества, в том числе движения противоречий социально-классовой структуры. В свое время такие противоречия были порождены частной собственностью, отношениями господства и подчинения. В ходе социалистических преобразований осуществляется ликвидация частной собственности на основные средства производства, постепенное преодоление различий между городом и деревней, людьми физического и умственного труда. Именно так определял В.И. Ленин пути становления бесклассовой структуры⁵.

В русле этого процесса социальная переориентация экономики призвана решить такие первоочередные проблемы, как продовольствие, жилье, услуги, охрана здоровья, спасение природной среды, инфраструктура (особенно дороги), подъем образования, науки и культуры. Она должна придать новый импульс научно-техническому прогрессу, направленному на ликвидацию тяжелого физического и монотонного, лишенного творческого начала, умственного труда, соединение в производстве физического и умственного труда, повышение общего уровня его интеллектуализации. Принципиальное значение имеет в этом контексте широкое внедрение в производство новейших достижений научно-технической революции: гибких производственных систем с использованием компьютеров, микропроцессоров и робототехники, малоотходной и безотходной технологий, биотехнологии, интенсивной технологии земледелия и животноводства, что, в свою очередь, предполагает повышение энергоемкости труда в аграрном секторе по крайней мере в 3—4 раза. Социальная переориентация экономики неосуществима без переориентации всего народного хозяйства в пользу ускорения развития материально-технической базы села, его социальной инфраструктуры. Полумерами здесь обойтись нельзя.

Но как сопрягается перспективная задача преодоления различия между городом и деревней с задачей возрождения крестьянина, выдвинутой перестройкой? Не исключает ли одно другое? Думается, что нет. Во-первых, преодоление различия между городом и деревней — это социальная проблема, а не проблема ликвидации специфики аграрного труда. Во-вторых, ее решение возможно лишь на основе технологического использования новейших достижений науки, возвышения до городского уровня культуры и быта села. В-третьих, рассматриваемый процесс охватывает собой длительный этап развития, выходящий за рамки задачи перестройки экономических отношений агропромышленного комплекса.

Возрождение крестьянина не означает возврат к парцелльному хозяйству; ход истории необратим. Речь идет о превращении сельского труженика в действительного рачительного хозяина на земле, о свободном развитии всего многообразия системы хозяйства — колхозов, совхозов, агрофирм, агрокомбинатов, крестьянских (фермерских) и личных подсобных хозяйств.

Становление бесклассовой структуры — магистральный путь развития социалистического общества. Вместе с тем интеграция социально-классовой структуры в главном и основном не исключает ее дифференциации по другим основаниям. Возникает, в частности, такая проблема, как сохранение и даже некоторый рост социальной группы, связанной с индивидуальной трудовой деятельностью.

До недавнего времени казалось вполне логичным, что в процессе развития экономики доля индивидуальной трудовой деятельности и мелкотоварного производства будет неуклонно снижаться, пока не сойдет на нет. Однако в последние годы в ряде стран произошли сдвиги иного характера: в национальном доходе доля индивидуального труда и мелкотоварного производства в определенной степени стабилизировалась и даже несколько возросла. Аналогичные процессы имеют место и в Советском Союзе, где в 1986 г. принят Закон об индивидуальной трудовой деятельности. Они объясняются возрастанием потребностей населения, для удовлетворения которых, особенно в сфере услуг, крупное производство мало приспособлено. Отсюда и рассматриваемая дифференциация социально-классовой структуры, наличие в социалистических странах вполне реальной социальной группы, ориентированной на индивидуальную трудовую деятельность. Само собой понятно, что пути преодоления данной социальной дифференциации имеют свою специфику. В перспективе возникнет, видимо, проблема подключения на договорной подрядной основе индивидуального труда к деятельности действительно эффективных с точки зрения удовлетворения потребностей трудящихся государственных, кооперативных и других хозяйств. Мелкотоварное производство в этом отношении не единственная и далеко не самая рациональная форма организации индивидуального труда.

Форма, в которой проявляются исторически необходимые противоречия социализма, всегда конкретна. Она зависит от исторических особенностей развития дайной страны, имеет ситуационное значение. Что же касается собственно ситуационных противоречий, то это — противоречия, порожденные конкретно-исторической обстановкой.

Революционные преобразования в советском обществе вывели на передний план перестройки противоречие между требованиями обновления, творчества, созидающей инициативы, с одной стороны, и консерватизмом, инерцией, корыстными интересами — с другой. В конечном счете речь идет здесь об одном из универсальных диалектических противоречий — противоречий нового и старого. Однако социальная форма его проявления всегда имеет ситуационное значение. Таким проявлением выступает сейчас прежде всего несоответствие между растущей активностью масс и бюрократическим стилем деятельности, попытками заморозить перестройку. Разрешение рассматриваемого противоречия предполагает эффективные меры в осуществлении экономической реформы, в утверждении новых подходов и норм государственной и общественной жизни, то есть широкую демократизацию всех сфер советского общества, углубление социалистической демократии, будь то представительная и непосредственная демократия, гласность или осуществление на практике принципа социальной справедливости. Огромные возможности углубления перестройки, гарантии ее необратимости открывает кардинальная реформа политической системы. Как показали события последних лет, демократические и только демократические формы общественной жизни способны придать движению советского общества мощное ускорение.

В наши дни все понимают, что жить и работать по-старому нельзя. Однако когда перестройка стала предметом практики, стала затрагивать все слои общества, доходить до каждого человека, обострилось противоречие между сиюминутными, а подчас и корыстными интересами отдельных групп и личностей и долговременными интересами трудящихся. Перестройка задевает рабочих и крестьян, прежде всего тех, кто привык к уравниловке и выводиловке — получать зарплату независимо от конечного результата труда. Она задевает хозяйственников, которые в силу некомпетентности не умеют работать в новых условиях, затрагивает она и сокращающийся аппарат управления, другие слои населения. Перестройке сопротивляются само старое мышление, стереотипы командно-административной психологии. Нельзя не видеть и противодействие переменам со стороны бюрократического слоя управленческих структур, активизации националистических и всякого рода деструктивных сил, разлагающего воздействия теневой экономики. Проявились и антисоциалистические силы, стремящиеся толкнуть страну на путь капиталистического развития. Сложился целый узел ситуационных противоречий переходного периода, как бы концентрирующий в себе прошлое и настоящее, желаемое и действительное, слова и дела.

Но мало лишь констатировать наличие противоречий. Материалистическая диалектика нацеливает на поиски путей их разрешения. Возьмем уже ставший историей, но во многом поучительный и сейчас пример подхода к противоречию между направленностью радикальной экономической реформы на качественное обновление экономики, ее ориентации на потребителя и разработанными ранее заданиями пятилетнего плана, ориентированными на объемный, количественный показатель роста, который обсуждался на XIX Всесоюзной партийной конференции. Конечно, нельзя было просто отвергнуть план. В то же время надо было четко осознать, что с экономической реформой связана ведущая сторона противоречия. Поэтому сознательное соединение сторон рассматриваемого противоречия требовало пересмотра плана. Непоследовательность в решении возникшей проблемы негативно сказалась на состоянии экономики, задачах ее обновления. Сходная ситуация возникла и в процессе перехода от всесилия министерств и ведомств к самостоятельности предприятий и объединений. Конкретно, с учетом всех обстоятельств надо рассматривать сейчас и вопросы сознательного соединении отраслевого и регионального управления, госзаказа и договорных обязательств, плана и рынка и др.

К сожалению, сознательное соединение сторон противоречия как требование реализации перестроечных процессов еще не стало методологическим принципом функционирования всех звеньев народного хозяйства. Так, трудовые коллективы «повышают» подчас производительность труда и заработную плату не за счет сокращения затрат груда, а за счет вымывания дешевых потребительских товаров — изготовления дорогостоящей продукции. Коллективный эгоизм обнаруживает себя и в иных формах. Приведем такой пример. Березниковский комбинат «Азот» (Пермская область) в соответствии с планом многие годы поставлял Кубани минеральные удобрения. И вдруг отказ выполнять свои обязательства. Причина? Выгодная продажа части удобрений одной из капиталистических стран. Но Кубань, в свою очередь, поставляет Пермской области 24 наименования сельскохозяйственной продукции. Возникает вопрос, что же будет, если все начнут так хозяйничать? Новые методы хозяйствования предполагают не только самостоятельность, но и деловую порядочность, ответственность за общенародные интересы.

Переход к полному хозяйственному расчету, оплате по конечному результату, к коллективному и семейному подряду, аренде актуализировал противоречия в сфере труда и распределительных отношений. Обнажилась суть этих противоречий, заключающаяся на деле в подмене основного принципа социализма «от каждого — по способностям, каждому — по труду» упрощенно понимаемым равенством как уравнительностью. Упорно пробивавшая себе до недавнего времени дорогу тенденция уравнительности порождала иждивенчество, отрицательно влияла на эффективность труда, снижала стимулы его производительности. Но действительной основой высокого материального и морального положения человека в социалистическом обществе может быть только труд. Поэтому и нужно всемерно поощрять реальный вклад каждого человека в общее дело и, напротив, соответственно оценивать пассивность, бездеятельность, низкую культуру труда, антиобщественные проявления.

Нельзя не видеть и другие нарушения принципа распределения по труду, оказывающие деформирующее воздействие на социальную структуру общества: незаслуженные привилегии и льготы одних и лежащий за чертой бедности уровень жизни других, разрывы доходов работников государственного и кооперативного секторов народного хозяйства, приоритетных и не приоритетных ведомств, жителей малых и крупных городов, работающих и пенсионеров и др. Зарплату надо зарабатывать — именно в этом заключается природа социализма. Подчеркнем и то, что стимулирующее воздействие распределения по труду может реализовать свои возможности, если говорить о нынешней ситуации в стране, только при оздоровлении финансовой обстановки и изменении положения дел на потребительском рынке — преодолении диспропорций между денежной и товарной массами, серьезного дефицита государственного бюджета.

Обострились в ходе перестройки и противоречия, связанные с настоятельной потребностью учиться демократии, будь то избирательная кампания при альтернативных кандидатах, обсуждение и принятие законодательных актов, выборы руководителей или утверждение нового демократического стиля работы государственных органов, учреждений и общественных организаций. Требуют незамедлительного разрешения и такие уходящие своими корнями в застойные времена противоречия, как все еще сохраняющийся разрыв слова и дела, официальной статистики и действительного положения, принимаемых постановлений и хода их выполнения.

Обращаясь к противоречиям в самой сущности предметов, материалистическая диалектика раскрывает самые глубокие источники их развития. Но развитие характеризуется не только внутренними, а и внешними противоречиями. Если внутренние противоречия — противоречия саморазвития «всего сущего», то внешние противоречия составляют условия этого процесса.

Как и все в мире, грань между внутренними и внешними противоречиями не абсолютна, а относительна. То, что в данной системе — внешнее противоречие, в другой системе — внутреннее противоречие, и наоборот. Внешние противоречия развития трудового коллектива, например, могут быть внутренними противоречиями развития социально-экономического региона и общества в целом. Потребности перестройки и революционного обновления советского социалистического общества порождены внутренними противоречиями нашего развития. Однако возможности этого процесса, его темпы во многом зависят от состояния внешних противоречий — расширения и углубления сотрудничества социалистических стран, объединения усилий мирового сообщества в решении глобальных проблем современности, прежде всего укрепления мира и международной безопасности. Сложившийся в наше время противоречивый, но во многом целостный, взаимозависимый и взаимодействующий мир связал внутренние и внешние противоречия развития всех стран в тугой узел. Противоречия развития каждой отдельной страны нельзя сейчас рассматривать в отрыве от противоречий мирового сообщества.

 

Механизм торможения, необходимость его слома

 

За противоположными сторонами социальных противоречий стоят интересы людей, социальных групп, классов и слоев. Причем не только в условиях антагонистического общества, но и при социализме могут временно брать верх консервативные тенденции, складываться механизм торможения. В рассматриваемой ситуации естественное движение противоречий социалистического общества существенно ограничивается, блокируется. Они не разрешаются, а накапливаются, обостряются и даже приобретают кризисные формы, как это произошло в нашей стране.

Атмосфера застоя и инерции создает благодатную почву для роста негативных явлений: бюрократизма, нетрудовых доходов, злоупотребления служебным положением, падения интереса к общественным делам, бездуховности и скептицизма, возрождения националистических устремлений и др.

До недавнего времени подобные явления сводились в конечном счете к пережиткам прошлого в сознании и поведении людей. В наши дни в интерпретацию данной проблемы внесены весьма существенные коррективы. В документах КПСС возникающие негативные явления связываются, наряду с пережитками прошлого, и «с недостатками практической работы в различных областях общественной жизни, с запаздыванием в решении назревших проблем»⁶. Их нельзя отождествлять с сущностными противоречиями развития социализма, но они определенным образом соотносятся с такими противоречиями, точнее с их состоянием, — обстановкой застоя и инертности.

Причины субъективного порядка порождают цепочку объективных следствий, которые, замыкаясь, и образуют систему механизма торможения. Более того, заблокированные сущностные противоречия, теряя двигательную силу, тоже фактически переходят в свою противоположность, становятся звеньями и даже главными звеньями механизма торможения. Взять, к примеру, противоречие между производством и потребностями людей.

Затратный хозяйственный механизм, преобладавший на этапе экстенсивного развития нашей экономики, не только заблокировал это противоречие, но и вызвал к жизни ряд негативных явлений. Так, в 1986 г. в Советском Союзе было изготовлено 801 млн. пар обуви — более трех пар на каждого взрослого человека (для сравнения: в Чехословакии производилось 1,7 пары). Полки магазинов и складов ломились, и одновременно возник острый дефицит обуви, удовлетворяющей запросы покупателей. Парадоксом воспринимаются сейчас и такие факты: в расчете на душу населения в СССР производится тракторов в 5, комбайнов в 10 раз больше, чем в США, а хлеба — почти в 2 раза меньше. Можно привести и множество других подобных примеров. Но дело не в примерах. Дело в выводе, что перестройка общественных структур, развернувшаяся в нашей стране, направлена в первую очередь «на то, чтобы разблокировать противоречия, которые образуют главные звенья механизма торможения, и тем самым придать общественному развитию мощный и необратимый импульс ускорения»⁶.

Командно-административные методы управления не соответствуют и в принципе не могут соответствовать природе социализма как живого творчества масс. Обострение противоречия между ними неизбежно. Впервые оно ощутимо дало о себе знать еще накануне Великой Отечественной войны, что нашло отражение в решениях XVIII Всесоюзной партийной конференции (февраль 1941 г.). Своеобразно проявилось рассматриваемое противоречие и в неудавшейся попытке преобразовать советскую экономику с помощью системы совнархозов. Обострялось оно и в середине 60-х гг.

Экономическая реформа 1965 г. предусматривала значительные преобразования управления народным хозяйством. Однако бюрократическая система министерств и ведомств свела эту реформу на нет. Командно-административные методы управления взяли верх над экономической рациональностью, над интересами трудящихся, интересами социализма как целостной системы. Сохранилась и приобрела еще большее развитие их основа — старый хозяйственный механизм, ориентированный на вал, производство ради производства, диктат производителя над потребителем.

Командно-административные методы управления экономикой и другими сферами общества стали серьезной преградой на пути раскрытия творческого потенциала социализма, реализации на деле его преимуществ перед капитализмом. И главное, они блокировали возможность развития социалистической демократии — социализма как самоуправления народа. Исходя из этой реальности и внося в дискуссию о социалистическом строительстве эмоциональный накал в связи с критикой культа личности И.В. Сталина, некоторые авторы выражают сомнение даже в самом социалистическом характере советского общества.

При обсуждении данного вопроса нельзя поддаваться эмоциям. Необходим трезвый анализ созидательных результатов деятельности Коммунистической партии, героического труда рабочего класса, крестьянства, народной интеллигенции — трудящихся всех наций и народностей нашей Родины. Советский народ свято верил в идеалы социализма, в годы Великой Отечественной войны он не просто отражал агрессию — защищал социализм. Другое дело, что командно-административные методы управления, затронувшие все стороны советского общества, деформировали его систему. Они превратили власть рабочего класса, трудящихся во власть от имени рабочего класса, от имени трудящихся, укрепив тем самым базу бюрократизма. Сложился бюрократический, казарменный социализм, где деформированными оказались не только политическая власть и отношения собственности, но и сама социалистическая идея. Отсюда демократизация общественной жизни — первооснова революционного обновления. Учиться демократии, работать в условиях демократии, создавать культуру социалистического демократизма — веление времени. Без кардинальной реформы политической системы невозможны экономическая реформа и другие коренные преобразования.

Радикальная экономическая реформа означает прежде всего отработку и внедрение нового хозяйственного механизма. Она немыслима без эффективного использования всего многообразия форм собственности. Перестройка отношений собственности стала сейчас одним из самых принципиальных вопросов теории и практики социализма.

В свое время К. Маркс провел четкое разграничение экономического и юридического аспектов отношений собственности⁷. Как экономическое отношение собственность — совокупность производственных (экономических) отношений, т.е. отношений непосредственного производства, распределения, обмена и потребления, взятых в своей целостности. Сущность этой совокупности (основное производственное отношение) составляет собственность на средства производства — отношение между людьми по поводу средств производства. Как юридическое отношение собственность — отношения владения, пользования и распоряжения, отражающих производственные отношения и закрепляющих их в соответствующих принципах и нормах права собственности. В социальной действительности те и другие отношения собственности взаимосвязаны между собой. Экономические отношения предстают в юридическом обличье.

До недавнего времени частная собственность обычно отождествлялась у нас с наличием эксплуатации человека человеком. Конечно, само существование частной собственности на средства производства создает возможность для одних (собственников) присваивать себе труд других (несобственников). Однако сказанное не исключает деления частной собственности на эксплуататорскую и неэксплуататорскую, основанную исключительно на личном труде. Отсюда при решении задач социалистической революции особая позиция коммунистов по отношению к крестьянству и другим мелкобуржуазным слоям общества, оценка крестьянина не только как частного собственника, но и как труженика. Именно здесь надо искать исторические корни многообразия форм социалистической собственности,

Процесс становления такого многообразия, развернувшийся в нашей стране в годы нэпа, был прерван административными мерами. Экономические отношения оказались втиснутыми в жесткие рамки юридической регламентации, подчинены нормативному произволу. Утвердились волюнтаристские представления о всесилии государства и вседозволенности государственного аппарата. Возникло отчуждение трудящихся от собственности и власти. Противоречие между свободой и отчуждением — самое глубинное выражение противоречия между природой социализма как живого творчества масс и командно-административными методами управления.

Отодвинув трудовые коллективы на второй план, органы государственного управления присвоили себе функции собственника. На уровне же массового сознания социалистическая собственность начала восприниматься в виде некой «казенной» или даже «ничейной». Подобное превращенное понимание отношения собственности, достигшее своей кульминации в годы застоя, глубоко укоренилось в практике нашей жизни. Но какие интересы могут представлять деформированные таким образом экономические отношения? Видимо, интересы самих этих государственных органов, которые совсем не обязательно должны совпадать с интересами трудящихся. Административная система начинает работать сама на себя. Отсюда план ради плана, парадность, приписки и другие административные ухищрения, размывающие социалистический образ жизни, социалистический идеал. Разговоры о чувстве хозяина превращаются в этой ситуации в ходячие лозунги, лишенные реального смысла.

До недавнего времени развитие нашей экономики односторонне трактовалось исключительно как все возрастающее обобществление труда и производства. Но возможно ли такое обобществление на деле без своей диалектической противоположности — обособления труда и производства? Думается, что нет. Хозяйственный расчет, товарно-денежные отношения требуют экономической рациональности и на уровне народного хозяйства в целом, и на уровне каждого отдельного предприятия. Более того, экономическая рациональность народного хозяйства невозможна без экономической рациональности всех его производственных единиц как товаропроизводителей. Поэтому сознательное соединение обобществления и обособления труда и производства неотделимо от сознательного соединения плана и рынка, функционирования и развития планово-рыночной экономики. Многообразие возникающих здесь экономических связей необходимо ведет и к многообразию форм собственности.

В теоретическом плане подобное многообразие представляется сейчас в виде государственной, коллективной и индивидуальной собственности. Но это лишь самая общая постановка вопроса, требующая дальнейшей конкретизации. Обновление советского общества позволяет сделать следующий вывод: государственная собственность может реализовываться в наших условиях в форме общесоюзной, республиканской, включая собственность автономных образований, и коммунальной собственности. Что же касается коллективной собственности, то она способна выступать в форме собственности трудового коллектива государственного предприятия, собственности коллективных предприятий (кооперативов, хозяйственных товариществ, акционерных обществ и различных модификаций и комбинаций всех этих форм), а также в форме собственности общественных и религиозных организаций. Государственная и коллективная собственность могут принимать также юридическую форму арендной собственности, реализовываться через арендные отношения.

Обновление социализма выдвигает задачу возрождения действительно социалистического характера государственной собственности, соединения ее с коллективом и человеком через отношения социалистической аренды в самом широком смысле слова. Другими словами, оставаясь собственником общенародного достояния, государство (в лице Советов) передает его определенную часть через арендные отношения во владение трудовых коллективов и отдельных лиц, которые берут на себя всю ответственность за рациональное использование этого достояния. Они самостоятельно ведут свое хозяйство, выступая на социалистическом рынке как товаропроизводители.

Само собой понятно, что арендатор не является собственником средств производства и другого нанимаемого им имущества. Но он является собственником производимой продукции, и именно данное обстоятельство не на словах, а на деле превращает его в хозяина на производстве. Но как соединить государственную собственность с непосредственными интересами трудового коллектива и человека в базовых отраслях производства (металлургия, энергетика, железнодорожный транспорт и др.), где арендные отношения невозможны или существенно ограничены? Путь к решению возникшей проблемы открывает, по нашему мнению, формирование собственности трудового коллектива государственного предприятия, основу которой составляет заработанный трудовым коллективом и находящийся в его распоряжении хозрасчетный доход. Думается, что перевод государственного предприятия на полный хозрасчет неотделим от формирования такой собственности. Только подобным путем трудовой коллектив может стать на производстве действительным хозяином, принципиально заинтересованным в рачительном использовании общенародного достояния. При переходе же всего имущества (независимо от правовых оснований) в собственность трудового коллектива государственное предприятие может по решению трудового коллектива преобразовываться в коллективное предприятие — кооператив, акционерное общество и т.п. Многообразие форм экономических и юридических отношений социалистической собственности делает грань между государственной и коллективной собственностью гибкой и подвижной.

Жизнь убедительно доказывает и другое: на нынешнем этапе социалистического строительства не исчерпала свои возможности наряду с кооперацией и индивидуальная и семейно-индивидуальная трудовая деятельность, в том числе и крестьянское (фермерское) хозяйство. Возникает вопрос, какова экономическая основа такой деятельности? Думается, что ею выступает трудовая частная собственность, то есть частная собственность, основанная на личном труде и к тому же интегрированная в социалистическую систему хозяйства. С точки зрения производственной базы, рынка, кредита и т.п. она представляет собой собственность, производную от социалистической собственности. В этой связи различие, например, крестьянского (фермерского) хозяйства и личного подсобного хозяйства не в их экономической природе, а в том, что крестьянское хозяйство представляет собой основной вид индивидуально-семейной деятельности. Поэтому, подчеркивая интегрированность трудовой частной собственности в систему социалистического хозяйства, справедливо использовать для ее обозначения другое, более адекватное понятие — «индивидуальная собственность», что и зафиксировано в общесоюзном законодательстве. С позиций интеграции в социалистическую систему хозяйства надо, видимо, рассматривать и смешанные предприятия, в которых участвуют зарубежные фирмы.

Осуществление нового подхода к хозяйствованию отнюдь не простое дело. Главное в наше время — перестройка психологии, экономического мышления. Стиля хозяйственной деятельности, критериев ее оценки, что, в свою очередь, невозможно без всестороннего развития демократизма социалистического строя. Отсюда вся важность, ответственность, «первичность» кардинальной политической реформы — возрождения полновластия Советов, политизации масс, создания правового государства. Но не меньшее значение имеет осмысление и закрепление целей и результатов обновления социализма в сознании масс, преобразование духовной жизни общества.

 

Движущие силы исторического прогресса

 

Социальные противоречия — источник и движущая сила общественного развития. Однако соотношение между тем и другим гораздо сложнее общей постановки вопроса. Если применительно к природе понятия источника развития и движущей силы развития в основном совпадают между собой, то применительно к общественной жизни налицо весьма существенное различие. Выясняя это различие, подчеркнем вначале следующее: единственным преобразующим социальную реальность фактором является человеческая деятельность — труд, классовая борьба, революция, соревнование и др. Человеческая деятельность — универсальная двигательная сила всех общественных перемен. Она составляет основу возникновения, развития и разрешения социальных противоречий. Но содержание движущей силы деятельности не исчерпывается противоречиями. Социальные противоречия как источник развития — лишь ядро движущих сил. Сами же движущие силы многообразны.

Речь идет здесь и о социальных противоречиях, и о самом развитии — обо всем том, что его обуславливает и ускоряет, активизирует и стимулирует деятельность классов и масс, коллективов и отдельных личностей, направляя ее в определенное русло, к определенной цели. Особую роль в системе движущих сил общественного развития всегда играли и играют интересы. При социализме интерес трудящихся как подлинных хозяев и на своем рабочем месте, и в коллективе, и в обществе — самая мощная движущая сила ускорения общественного прогресса.

Что же представляют собой интересы? Почему они становятся движущей силой общественного развития?

Прежде всего отметим, что интересы всегда предполагают потребности людей, не существуют без потребностей, порождаются ими. Вместе с тем они не тождественны потребностям. Интересы, выражая необходимость удовлетворения потребностей, складываются лишь тогда, когда удовлетворение потребностей требует особых социальных действий. Но суть интересов не сводится лишь к этому, ибо как интересы проявляются и сами общественные отношения. Поэтому перестройка общественных, прежде всего производственных (экономических) отношений, включение в полной мере их двигательного потенциала невозможна без выявления, учета и реализации всего комплекса интересов личности, коллектива, общества, социальных и профессиональных групп, классов, наций, народностей и регионов страны. В этом суть адекватного социализму хозяйственного механизма, отработка и внедрение которого представляет собой реальный процесс совершенствования производственных отношений. Не подчинение личных интересов общественным, из чего исходила административная система, а их гармоничное соединение, в полной мере раскрывающее созидательные возможности личных интересов, соответствует гуманистической природе социализма. Объективный ход развития революции, писал В.И. Ленин, показал, что строить социализм надо «не на энтузиазме непосредственно, а при помощи энтузиазма, рожденного великой революцией, на личном интересе, на личной заинтересованности, на хозяйственном расчете...»⁸.

Особое место в системе движущих сил общественного развития занимает деятельность народных масс. Поступательное развитие общества неотделимо от их труда и непосредственного участия в революционной ломке старых и утверждении новых форм общественной жизни. Но пока трудящиеся классы являются эксплуатируемыми и угнетенными, в истории общества существует разрыв между массами как производительной силой, обеспечивающей производство и воспроизводство материальной основы общественной жизни, и массами как социально-преобразующей силой. Эксплуататорские классы всеми средствами стремятся свести на нет их социально-преобразующую деятельность. Однако они не могут отменить законы истории, тенденцией которой выступает все возрастающая социально-преобразующая активность масс. Коренной перелом знаменует здесь общественное развитие, начало которому положила Великая Октябрьская социалистическая революция.

В отличие от истории природы история людей необходимо предполагает на своих переломах возможность выбора путей развития, альтернативы которого детерминируются, в свою очередь, всем сложившимся многообразием объективных и субъективных условий общественной жизни. За последние семьдесят лет рабочий класс, трудящиеся массы нашей страны дважды стояли перед лицом такого выбора. Первый выбор — это капитализм или социализм. Февраль или Октябрь. С вершины прошедших лет весьма рельефно представляется сейчас вывод: выбор Октября стал тем историческим событием, которое предотвратило превращение России в полуколонию империалистических держав. К подобному итогу неумолимо вели огромные по тому времени военные долги царского, Временного, а затем и «белых» правительств, нависающая угроза территориального раздела, усиление и без того господствующих в экономике страны позиций иностранного капитала. В международном плане капиталистическое развитие России означало бы укрепление мирового капитализма в целом, вследствие чего не возник бы в наше время мир социализма, не говоря уже о крушении колониальной системы империализма.

Но не менее ответственный для судеб мировой цивилизации выбор был сделан и в апреле 1985 г. Сложившаяся на рубеже 70-80-х гг. тенденция сокращения темпов экономического роста, углубляющееся технологическое отставание от развитых капиталистических стран, структура внешней торговли (возрастающая закупка продовольствия и продажа на мировом рынке нефти и других сырьевых ресурсов) создавали такую конъюнктуру, при которой в ближайшие 10—15 лет Советский Союз из разряда развитых мог перейти в разряд развивающихся стран. Трудно даже представить, какой удар по престижу нашей страны нанесло бы такое событие и как бы это отразилось на международной арене, на отношениях СССР с развитыми и развивающимися странами.

Давно сказано, что революции — праздник угнетенных и эксплуатируемых масс. Творческий потенциал народа ярко и убедительно обнажает себя здесь в ломке старых и создании новых общественных форм. Но исторической науке хорошо известны и периоды реакции и застоя, когда народные массы находятся в состоянии исторической спячки, апатии, безразличия. Общественная жизнь как бы замирает и медленно тянется по одной и той же избитой колее, а «народ безмолвствует». Так было в прошлые эпохи всемирной истории. Нечто подобное произошло и в нашей стране.

По терминологии, возникшей в публицистике, открытый марксизмом закон возрастания роли народных масс начинает обнаруживать себя как бы с «обратным знаком». Внешне все выглядит благополучно: рапорты о трудовых успехах, единодушие на выборах, повсюду портреты руководителей, плакатные призывы. По существу же дело обстоит иначе. Принятая атрибутика становится формальностью, перестает играть роль импульсов ускорения. К ней привыкли, она исчерпала свои двигательные ресурсы. Свежий ветер XX съезда КПСС принес нашей стране лишь «оттепель». Разрыв между словом и делом, официальными сообщениями и действительным положением дел в народном хозяйстве и других сферах общества, рост бюрократизма, коррупции и социальной несправедливости воздвигали все более непроницаемую стену между «верхами» и «низами» — партийными функционерами и народом. В сознании так называемой элиты начали распускаться мелкобуржуазные психологические установки вседозволенности и безответственности. Делу социализма и авторитету партии был нанесен серьезный ущерб.

Обращая внимание на решающее значение в истории деятельности масс, марксизм-ленинизм ни в коей мере не ставит под сомнение и историческую роль личности, особенно возглавляющей массовое движение, политическую партию, государство. История, считал К. Маркс, «носила бы очень мистический характер, если бы «случайности» не играли никакой роли». Среди прочих случайностей он называл и «характер людей, стоящих вначале во главе движения»⁹. Причем личность выделяется в истории тогда, когда она видит дальше, глубже других выражает тенденции исторического процесса, больше других делает во имя интересов выдвинувших ее политических сил.

Реальная угроза гибели человеческой цивилизации предъявляет в наше время повышенное требование к политическим руководителям всех стран, и в первую очередь великих держав. Но особая ответственность за социальное обновление общества лежит также на лидерах массовых демократических и национально-освободительных движений, коммунистических партий, на политических руководителях социалистических стран. Каждый класс имеет своих выдающихся исторических деятелей. Вместе с тем в подлинном смысле выдающимися историческими деятелями становятся представители прогрессивных, революционных сил. Их значение в ускорении общественного развития определяется той ролью, которую играет в этом процессе возглавляемое ими движение. Для коммунистической партии главным является здесь связь с народом, понимание интересов, настроя и чаяний людей труда, умение выражать то, что народ сознает.

Авторитет коммунистической партии, ее руководителей определяется авторитетом решаемых исторических задач. Но действительная роль партийного руководителя не имеет ничего общего с культом личности. Данный вопрос обостренно воспринимается советскими людьми. Известно, что XX съезд КПСС решительно осудил культ личности Сталина и его последствия. Однако в период «застоя» эта резолюция съезда была предана забвению. Потребовалась волна перестройки, чтобы не на словах, а на деле начать восстанавливать историческую правду. Что же является гарантией против самой возможности возникновения культа личности в будущем? Гарантия лишь одна: всесторонняя демократизация государственной и общественной жизни. Она заключается в последовательном осуществлении социалистического самоуправления народа, гласности, разделении функций партийных и государственных органов, отказе от монополии какой-либо партии на государственную власть, ограничении времени пребывания на постах руководителей государственных органов двумя сроками избрания, в формировании социалистического правового государства.

Политические процессы неотделимы от социальной структуры общества и, следовательно, самостоятельности интересов различных социальных групп и слоев, их отраслевых, территориальных и демографических образований, необходимости соединения и реализации таких интересов, как движущих сил развития. В равной мере надо учитывать и плюрализм мнений, возникающий из осмысления вариантности общественного развития, альтернативности подходов к решению одной и той же общественной задачи. Важно при этом помнить, что плюрализм нельзя отождествлять с вседозволенностью, нарушением правопорядка.

Социалистическая демократия — отнюдь не призыв к свободе действий антиперестроечных и антисоциалистических сил. Только соревнование идей на платформе социализма, критика и самокритика недостатков и успехов с идейных позиций социализма становятся движущей силой его обновления и ускорения развития. Речь идет здесь о раскрытии противоречий, поиске оптимальных путей сознательного соединения их сторон, например таких, как национальное и интернациональное.

В многонациональной социалистической стране, какой является Советский Союз, основу сознательного соединения национального и интернационального, превращения этого соединения в движущую силу развития составляют политический курс, направленный на обновление социалистической федерации — устранение самой почвы деформации межнациональных отношений, соединение интересов всех наций и народностей с общими интересами страны, интернационалистская идеология, несовместимая с любыми разновидностями шовинизма и национализма, неразрывная связь развития самостоятельности союзных республик и автономий, их суверенитета с ответственностью за укрепление и прогресс Советского многонационального государства, консолидация всех перестроечных сил на платформе социалистических ценностей.

Важно, чтобы в каждом национальном регионе экономические и социальные программы сопровождались прогрессом духовной сферы, развитием культурной самобытности наций и народностей, чтобы суверенитет национально-государственных образований соединялся с такими формами — самоуправления и культурной автономии, которые обеспечивали бы в республиках, краях, областях и округах права национальных меньшинств и малых народов. Социалистическая культура, развиваясь как многонациональная, призвана в полной мере реализовать себя как мощный фактор идейно-нравственного сплочения всего советского общества.

Для всех поколений советских людей соединение национального и интернационального в их повседневной жизни является школой патриотизма и интернационализма. Важно постоянное сочетание этих ценностей, исключающее и национальный нигилизм, и национальную обособленность. Соответственно должна формироваться и культура межнационального общения, воспитываться уважение к традициям, языку, искусству, истории народов страны и всего мира. Любые претензии на национальную исключительность извращают саму суть социализма. В этом плане должны решаться и возникающие межнациональные проблемы, решаться чрезвычайно ответственно, в рамках социалистической демократии и законности, без ущерба интернациональной сплоченности советского народа.

Концепция обновления социализма претворяется в жизнь. Вместе с тем надо ясно осознавать и другое: революционные преобразования, развернувшиеся в нашей стране, еще не стали необратимыми, еще не преодолены до конца глубинные причины торможения, порождаемые ими различного рода эксцессы. Мобилизация творческого потенциала партии, всего народа на решение практических задач перестройки — в этом суть переживаемого момента. Предстоит огромная напряженная работа. Наши ценности — ценности социалистические и перестройка осуществится лишь в той мере, в какой она открывает перспективу обновления социализма.

 

 

ФОРМАЦИОННАЯ И ЦИВИЛИЗАЦИОННАЯ ТРИАДЫ К.МАРКСА // КАРЛ МАРКС И СОВРЕМЕННАЯ ФИЛОСОФИЯ. М., 1999

 

В отечественном обществознании считается сейчас хорошим тоном критика марксизма. Но есть критика и критика. Критика как примитивно-негативное отношение, ломка, отбрасывание чего-то и критика (в духе традиций классической немецкой философии) как очищение этого чего-то от всего наносного и случайного. Критика «чистого разума» И. Кантом, например, означала не отказ от «чистого разума», а стремление сделать «чистый разум» еще чище. В таком же ключе надо, по всей видимости, понимать и известный подзаголовок «Капитала» К. Маркса «Критика политической экономии», о смысле которого споры продолжаются и в наши дни.

Современная критика марксизма, если она претендует на научность, должна в первую очередь стать очищением марксизма от всех ситуационных выводов и оценок, послемарксовых упрощений и попыток превратить марксистскую теорию в своеобразное вероучение, догматическую схему, под которую подгонялось все многообразие человеческой истории. Но нельзя оставлять без внимания и другое. Развитие марксистской теории требует не только осмысление реалий современного мира, но и критическое усвоение объективных результатов немарксистских исследований, их диалектическое «снятие» и включение в таком преобразованном и подчиненном виде в теоретическую систему марксизма, ее обогащение новыми идеями и новой проблематикой.

В свете очерченного подхода и выскажем некоторые общие соображения относительно формационной и цивилизационной теории, ее методологических функций в историческом познании.

 

Понятие общественной формации

 

Термин «формация» был воспринят К. Марксом из геологической науки, где им обозначалось напластование геологических отложений определенного периода, которое представляло собой сложившееся во времени образование в земной коре. Применив данный термин в философии истории, К. Маркс вложил в него новое содержание, хотя элемент аналогии при этом сохранился. Сходство между «формацией» в виде категории геологической науки и «формацией» в виде категории философии в том, что в обоих случаях речь идет о возникающих и изменяющихся материальных образованиях.

Впервые в контексте философии истории термин «формация» в его категориальном значении был употреблен К. Марксом в книге «Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта». Анализируя политические процессы становления и развития буржуазного общества, К. Маркс обращал внимание на особенность формирования идей, отражающих коренные интересы восходящей буржуазии. Вначале эти идеи рядились буржуазными идеологами в форму, характерную для общественного сознания рабовладения и феодализма. Но так было лишь до утверждения буржуазных отношений. Как только «новая общественная формация сложилась, исчезли допотопные гиганты и с ними вся воскресшая из мертвых римская старина...»¹⁰.

Родовым по отношению к категории общественной формации выступает понятие человеческого общества как обособившейся от природы и исторически развивающейся жизнедеятельности людей. В любом случае общественная формация представляет исторически определенную ступень развития человеческого общества, исторического процесса. М. Вебер считал марксистские категории, в том числе, разумеется, категорию общественной формации, «мысленными конструкциями»¹¹. Безусловно, категория общественной формации «мысленная конструкция». Но это не произвольная «мысленная конструкция», а конструкция, отражающая логику исторического процесса, его сущностные характеристики: исторически определенный общественный способ производства, систему общественных отношений, социальную структуру, в том числе классы и классовую борьбу и др. Вместе с тем развитие отдельных стран и регионов богаче формационного развития. Оно представляет все многообразие форм проявления сущности исторического процесса, конкретизацию и дополнение формационных характеристик особенностями хозяйственных укладов, политических институтов, культуры, религиозных верований, морали, законоуложений, обычаев, нравов и т.п. В этой связи и возникают проблемы цивилизации и цивилизационного подхода, на чем ниже я остановлюсь специально. Сейчас же хочу обратить внимание читателя еще на ряд вопросов формационного подхода к историческому процессу.

Человеческое общество в прошлом никогда не представляло собой единой системы. Оно выступало и продолжает выступать в виде совокупности самостоятельных, более или менее изолированных друг от друга социальных единиц. Для обозначения этих единиц также применяется термин «общество», причем к слову «общество» в данном случае добавляется собственное наименование: древнеримское общество, немецкое общество, российское общество и др. Подобное наименование общества может иметь и региональное значение — европейское общество, азиатское общество, латиноамериканское общество и т.п. Когда же ставится вопрос о подобных образованиях вообще, часто говорят просто «общество» или в переносном смысле, особенно в исторических исследованиях, употребляют понятие «страна», «народе, «государство», «нация». При таком подходе понятие «общественная формация» обозначает не только исторически определенную ступень развития человеческого общества, но и исторический тип отдельного, конкретного общества, иначе социума. Будучи общим, человеческое общество (его развитие, т.е. исторический процесс) существует в отдельном и через отдельное.

 

Три больших общественных формации

 

Базовыми звеньями формационного развития выступает «формационная триада»¹² — три большие общественные формации. В окончательном варианте (1881 г.) формационная триада была представлена К. Марксом в виде первичной общественной формации (общая собственность), вторичной общественной формации (частная собственность) и, вероятно можно так сказать, хотя у К. Маркса и не было подобного словосочетания, — третичной общественной формации (общественная собственность)¹³.

Вторичная общественная формация, в свою очередь, обозначалась термином «экономическая общественная формация» (в переписке К. Маркс использовал и сокращенный термин «экономическая формация»). В качестве прогрессивных эпох экономической общественной формации были названы азиатский, античный, феодальный и буржуазный способы производства¹⁴. В более же раннем тексте при сходной ситуации К. Маркс говорил об античном, феодальном и буржуазном обществах¹⁵. Исходя из прогрессивных эпох экономической общественной формации, перечисленные способы производства можно также считать формационными способами производства, представляющими малые общественные формации (формации в узком смысле слова). В том же абзаце, где ставится вопрос о буржуазной эпохе экономической общественной формации, используется и термин «буржуазная общественная формация». К. Маркс считал неудобным обозначать одним и тем же термином два или несколько понятий, в то же время он отмечал, что избежать этого в полной мере не удается ни в одной науке¹⁶.

Первичная общественная формация характеризуется архаическим синкретизмом общественных отношений, в условиях которого отношения общей собственности и, следовательно, производственные отношения не имеют отдельной формы бытия, проявляются не сами по себе, а через родовые связи — семейно-брачные и кровнородственные отношения. Впервые данная проблема была поставлена Ф. Энгельсом в предисловии к первому изданию книги «Происхождение семьи, частной собственности и государства». Рассматривая концепцию производства непосредственной жизни (сформулированную еще в «Немецкой идеологии»), он отмечал, что производство непосредственной жизни включает в себя производство средств к жизни и производство самого человека, продолжение рода. Общественные порядки обусловливаются обоими видами производства: степенью развития, с одной стороны — труда, с другой — семейно-брачных и кровнородственных отношений. Чем меньше развит труд, «тем сильнее проявляется зависимость общественного строя от родовых связей»¹⁷.

В условиях первичной общественной формации родовые отношения представляли собой специфическое средство выражения производственных отношений. Отсюда и та особенность общественной жизни, при которой экономический и родовой строй совпадают друг с другом, как это сохраняется и сейчас в патриархальном укладе. Только возникновение и развитие частной собственности проводит грань между ними. Производственные отношения обретают самостоятельную форму бытия. Соответственно марксистская теория экономической структуры общества, экономического базиса и надстройки отражает исторические реалии именно вторичной общественной формации. Этим объясняется и ее двойственное обозначение: экономическая общественная формация.

Нет достаточных оснований распространять характеристики вторичной общественной формации и на третичную общественную формацию, каким бы термином не обозначать будущее развитие. Суть проблемы в том, что К. Маркс уловил зарождающуюся в его время тенденцию возрастания роли в системе общественного производства всеобщего труда. Под понятие всеобщего труда он подводил всякий научный труд, всякое открытие, всякое изобретение¹⁸, а если расширить предмет абстракции, то можно сказать — всякий действительно творческий интеллектуальный труд. Уникальность всеобщего труда, соотносящегося с духовным производством в его марксистском понимании означает принципиальную невозможность измерить получаемые результаты затратами общественно необходимого труда. Вряд ли позволительно говорить и о их предельной полезности, ибо возможности практического использования фундаментальных научных открытий могут возникнуть лишь многие годы спустя. Понятие всеобщего труда становится не экономической, а социокультурной категорией.

В условиях преобладания всеобщего труда неизбежна трансформация экономических, т.е. общественных производственных отношений. Они, видимо, будут вплетаться в совокупность складывающихся на основе всеобщего труда социокультурных отношений, проявляться через эти отношения. В исторической перспективе, если исходить из рассматриваемой тенденции, возникнет новый вид теперь уже социокультурного синкретизма общественных отношений. Поэтому третичная общественная формация (так же как и первичная) не будет иметь признаков экономической общественной формации. Не случайно в российской науке уже получил известное распространение термин «постэкономическая общественная формация»¹⁹.

Результаты всеобщего труда могут воздействовать на общественную жизнь не сами по себе, а только через практическую деятельность людей. Поэтому всеобщий труд — отнюдь не исключает общественно необходимый труд. На какую степень развития ни возвысилась бы основанная на достижениях науки «безлюдная» технология, она всегда будет предполагать непосредственный труд технологов, программистов, наладчиков, операторов и др. И хотя их труд становится рядом с производственным процессом, он по-прежнему будет измеряться затратами рабочего времени, т.е. нести на себе печать общественно необходимого труда. Его экономия, как универсальное требование общественного прогресса, не может не влиять на состояние всеобщего труда, а отношения общественной собственности, представленные в общественной форме всеобщего труда, — на тенденции развития социокультурного синкретизма общественных отношений в целом. Хотя в процессе взаимодействия причина и следствие постоянно меняются местами, нельзя забывать и о наличии главной причины — основы и обоснованного.

 

Историческая неодномерность развития вторичной общественной формации

 

К. Маркс пользовался понятиями «рабство», «рабовладельческий способ производства», «общество, основанное на рабстве» и т.п. Однако, перечисляя формационные ступени исторического развития, он употребляет иной термин — «античное общество». Случайно ли это? Думается, нет. Действительно, в античную эпоху существовало рабство. Но, строго говоря, рабовладельческий способ производства возник лишь на завершающемся этапе истории Древнего Рима, когда плебеи — некогда свободные общинники — лишились своих земельных участков и возникли основанные на рабском труде крупные латифундии. Античное же общество охватывает длительную эпоху, главной производительной силой до завершающего этапа которого оставались сводные общинники. Античное общество, хотя оно было распространено на Ближний Восток и Северную Африку, — специфически западноевропейское явление. Такое же западноевропейское происхождение имеет и феодализм. По сравнению с Западной Европой своеобразие исторического процесса дает о себе знать не только в Азии, но уже и в Восточной Европе. Сошлемся на историю России.

Вплоть до введения крепостного права укладом хозяйственной жизни было здесь «вольное хлебопашество» — крестьяне (смерды) арендовали земельные участки у землевладельцев (бояре, церковь, государь) и после выполнения арендного договора — феодальных по своей сути повинностей — имели право свободно переходить от одного земледельца к другому. Налицо условия развития феодальных отношений западноевропейского типа. Однако уже в «Русской Правде» (XI—XII вв.) наряду со смердами говорится и о рабах. В Верхневолжской Руси (XIII — середина XV вв.) холопский (рабский) уклад имел самое широкое распространение. В качестве производительной силы труд рабов использовался в несравненно большем масштабе, чем, например, в древних Афинах. Исследуя классы Новгородской земли, известный русский историк В.О. Ключевский писал: «В глубине сельского, как и городского, общества в Новгородской земле видим холопов. Этот класс был там очень многочислен. Развитию его способствовало особенно боярское и житье землевладение. Крупные вотчины заселялись и эксплуатировались преимущественно холопами»²⁰.

Если накладывать формационную схему западноевропейского исторического развития на российскую историю рассматриваемого периода, то надо констатировать одновременное равнозначное существование и взаимодействие двух различных по своей социальной природе формационных способов производства — рабовладельческого и феодального, и характеризовать с тех же западноевропейских позиций данное состояние как межформационную ступень исторического процесса. Но можно подходить и иначе: выделять особый восточно-европейский формационный этап. В любом случае однозначно утверждать, что Восточная Европа миновала рабовладельческий способ производства, не представляется возможным.

Не исключено, что именно в видоизменении представлений об экономической основе вторичной общественной формации надо искать ключ к пониманию проблем, связанных с азиатским способом производства. Нелишне напомнить известные слова К. Маркса, категорически отвергавшего попытку трансформировать его «исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе в историко-философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказываются...»²¹.

Что же представляет собой общество, основанное на азиатском способе производства? Подчеркивая универсальность азиатского способа производства, некоторые авторы приходят к выводу о возможности выделения в историческом процессе соответствующей ему малой общественной формации. Другие считают его переходной эпохой от первичной общественной формации ко вторичной. Существует и гипотеза, определяющая основанное на азиатском способе производства общество в качестве модели, наряду с рабством и феодализмом, большой «феодальной» (докапиталистической) формации²².

Указанные интерпретации азиатского способа производства заслуживают внимание уже потому, что стимулируют научный поиск. Вместе с тем вызывает серьезное сомнение сама европоцентристская концепция рассматриваемых подходов. Известно, что для Гегеля всемирная история — одномерное и линейное движение мирового разума: Восток, античный мир, христианско-германская Европа. Гегелевские представления о всемирной истории в новом истолковании заимствовал и К. Маркс. Отсюда его первоначальное стремление поставить азиатский способ производства в один ряд с античным, феодальным и буржуазным.

Да, действительно азиатский способ производства (крито-микенское общество) предшествовал античному и феодальному способам. Но история азиатского способа производства не ограничилась лишь этим. На огромном пространстве Азии, доколумбовой Америки и доколониальной Африки он продолжал свое развитие параллельно западноевропейской истории. Своеобразие азиатского способа производства — соединение самых различных по европейским меркам отношений: даннических, налогово-рентных, повинностно-трудовых, кабальных, рабских и др. Поэтому при его изучении необходима смена западноевропейской исследовательской парадигмы. История действительно неодномерна и нелинейна.

По сравнению с европейской историей история общества, основанная на азиатском способе производства, не имеет столь четко обозначенной линии исторического прогресса. Бросаются в глаза эпохи общественного застоя, попятного движения (вплоть до возвращения под воздействием природных катаклизмов и завоевательных войн от государственно-общинного к общинному строю), цикличность. По всей видимости, понятие азиатского способа производства есть собирательное понятие. Оно обозначает и свои особые исторические эпохи, и свои особые формационные ступени. Во всяком случае Древний и Средневековый Восток — это не одно и тоже. Только капитализм своей грабительской экспансией начал процесс слияния европейской, азиатской, американской и африканской истории в единый поток мировой истории.

Как мы видим, марксистская формационная триада далеко не совпадает с так называемой формационной «пятичленкой», имевшей до недавнего времени широкое распространение в марксистской литературе. Вопреки предостережениям К. Маркса, эта «пятичленка», конституированная в основном на западноевропейском историческом материале, была представлена в качестве всеобщих, единственно возможных ступеней исторического процесса. Столкнувшись с историческими фактами, осмысление которых не укладывалось в подобную формационную схему, востоковеды и другие исследователи неевропейских стран и регионов объявили о несостоятельности марксизма. Однако подобная «критика» марксизма фактически означает лишь критику суррогата марксизма. Формационная триада ставит все на свое место. Марксизм дает не готовые догмы, а отправные пункты дальнейших исследований и метод таких исследований.

 

Цивилизационная стадиальность и цивилизационные парадигмы

 

Основоположники специальных цивилизационных исследований и их современные последователи (Н.Я. Данилевский, А. Тойнби, С. Хантингтон и др.) трактуют цивилизационное развитие как цикличный процесс зарождения, зрелости и угасания отдельных цивилизаций. Названные и другие авторы каждый по-своему выделяют число живых и мертвых цивилизаций (от 6 до 20), выдвигают свои аргументы их обоснования. Актуализировалась сейчас на Западе и проблема определения ведущей цивилизации и перспектива ее развития в мировую цивилизацию.

Американский социолог Ф. Фукуяма формулирует эту проблему как «конец истории». Либеральная демократия (экономическая и политическая) и потребительская культура населения развитых капиталистических стран («золотой миллиард») завершают, по его мнению, историю. История продолжается лишь в странах, которые еще не достигли уровня жизни «золотого миллиарда». В отличие от цивилизационной цикличности здесь утверждается идея восходящего развития — становление мировой цивилизации на основе жизненных стандартов развитых капиталистических стран.

Суть этой «постисторической» цивилизации Ф. Фукуяма описывает так: «...экономический расчет, бесконечные технические проблемы, забота об экологии и удовлетворении изощренных запросов потребителя»³³. Но совместимы ли экология с безграничным ростом материальных, особенно престижных, потребностей? Думается, что нет. Даже приближение к «потребительской культуре» «золотого миллиарда» народонаселения развивающихся стран вызовет такое антропогенное давление на природную среду, которое приведет к гибели современной биосферы со всеми вытекающими отсюда негативными для человека последствиями. Речь должна идти не о стихийном росте изощренных запросов потребителей, а о сознательном формировании разумных потребностей, сопряженных с биосферными возможностями Земли. Цивилизационная стадиальность, как она представлена Ф. Фукуяма, — это дорога в гибельный для цивилизации тупик. Цивилизационное развитие нельзя отрывать от формационных преобразований.

Формационный подход к историческому процессу можно определить как субстанциальный. Он связан с нахождением единой основы общественной жизни и выделением стадий исторического процесса в зависимости от видоизменения этой основы. Но К. Маркс открыл не только формационную, но и цивилизационную триаду, не совпадающую по своим принципиальным характеристикам с формационной триадой. Уже это свидетельствует о различии формационного и цивилизационного подходов к истории. Причем рассматриваемые подходы не исключают, а дополняют друг друга.

В отличие от формационной цивилизационная теория применительно к каждой выделяемой ею исторической ступени имеет дело не с одним, а несколькими основаниями. Поэтому цивилизационный подход к историческому процессу является комплексным. Представляя собой собирательное понятие, он обозначает ряд связанных между собой и вместе с тем относительно самостоятельных цивилизационных парадигм. Этим объясняется и смысловая многозначность самого понятия «цивилизация».

О каких же парадигмах идет речь? Мне представляется возможным выделить четыре цивилизационные парадигмы: общеисторическую, философско-антропологическую, социокультурную и технологическую.

1. Общеисторическая парадигма. Цивилизация — это особый вид отдельного, конкретного общества (социума) или их сообщества²⁴. В соответствии с этимологией термина признаками цивилизации являются государственность, гражданское состояние (власть закона, государственно-правовое регулирование общественных отношений), поселения городского типа. В истории общественной мысли цивилизация противопоставляется дикости и варварству. Историческая первооснова цивилизации неотделима от производящего (в отличие от собирательства и охоты) хозяйства, распространения земледелия, ремесла, торговли, письменности, отделения умственного труда от физического, зарождения частной собственности и классов, формирования иерархических (вертикальных) и партнерских (горизонтальных) связей и др.

Характеризуя цивилизацию как ступень общественного развития, К. Маркс и Ф. Энгельс обращали также внимание и на «варварство цивилизации» или, можно сказать, «цивилизованное варварство». Оно находит свое выражение в захватнических войнах, вооруженном подавлении народного протеста, терроризме и прочих формах организованного насилия, вплоть до уничтожения мирного населения, осуществление политики геноцида.

По своим пространственно-временным координатам цивилизация (человеческая цивилизация) охватывает собой, во-первых, локальные цивилизации, геополитический центр которых представлен или социумом независимо от его формационного типа (российская цивилизация, китайская цивилизация и др.), или региональным сообществом таких социумов (европейская цивилизация, арабская цивилизация и др.) и, во-вторых, мировую цивилизацию, формирование которой еще находится в стадии становления. В специальной литературе локальные цивилизации определяются и в зависимости от формационного типа представляющих их социумов (античная, буржуазная и т.п. цивилизации). Имеются и позиции, отождествляющие цивилизацию только с возникновением и развитием капитализма. Общеисторическая парадигма цивилизации принимает установку конкретно-исторического анализа. Некоторые исследователи вообще не видят различия между всеобщей историей (включая первобытное общество) и историей цивилизации²⁶.

2. Философско-антропологическая парадигма. Философско-антропологическая парадигма составляет ядро цивилизационного подхода. Она позволяет наиболее наглядно представить принципиальное различие формационного и цивилизационного исследований исторической действительности. Формационный подход исходит из познавательной модели сведения индивидуального к социальному, ибо только так можно понять исторический тип отдельного общества. Особенностью формационного подхода выступает исследование общественных структур, их субординации в системе общества. Цивилизационный подход исходит из противоположной модели — сведение социального к индивидуальному, выражением чего становится социальность человека. Сама цивилизация обнаруживает себя здесь как жизнедеятельность социума в зависимости от состояния этой социальности. Поэтому требованием цивилизационного подхода является ориентация на исследование человека и мира человека. Так, при переходе стран Западной Европы от феодального строя к капиталистическому формационный подход акцентирует внимание на изменение отношений собственности, развитие мануфактуры и наемного труда. Цивилизационный же подход интерпретирует рассматриваемый переход как возрождение на новой основе идей античного антропологизма и цикличности. Именно такое умонастроение европейского обществознания вызвало в дальнейшем к жизни само понятие цивилизации и сопряженных с ним понятий просвещения, гуманизма, гражданского общества и т.д.

Философско-антропологическая парадигма выдвигалась К. Марксом на передний план при формировании цивилизационной триады. Высказанные им соображения можно представить в виде развития и смены трех исторических ступеней социальности человека. Первая ступень — личная зависимость. Вторая ступень — личная независимость, основанная на вещной зависимости. Третья ступень — универсальное развитие человека, свободная индивидуальность²⁷.

В формационном аспекте первая ступень цивилизации охватывает собой в западноевропейской истории античность и феодализм, вторая — капитализм, третья — в марксистском понимании будущий коммунизм. Однако суть проблемы не сводится лишь к несовпадению исторических рубежей первого этапа формационной и цивилизационной триад. Более существенно другое. Формационная триада подчеркивает прерывность исторического процесса, выражаемой прежде всего в коренном преобразовании системы общественных отношений, цивилизационная — непрерывность. Представляемые ею социумы могут проходить ряд формационных и цивилизационных ступеней. Отсюда преемственность в развитии цивилизации, особенно социокультурных ценностей, предшествующих исторических эпох. Российская цивилизация, например, имеет в этом отношении более чем тысячелетнюю историю, уходя своими корнями в языческие времена.

3. Социокультурная парадигма. Понятие цивилизации часто представляется в виде синонима понятия культуры, общей типологии культуры или конкретизируется через понятие городской культуры, ее предметных форм (разделение труда) и структурных образований²⁸. В подобной интерпретации связи цивилизации и культуры есть и свои основания (социокультурная преемственность), и свои ограничения. Цивилизация, в частности, соотносится не с культурой в целом, а с ее упадком или подъемом. Для О. Шпенглера цивилизация — самое крайнее и самое искусственное состояние культуры. Она несет негативную печать, «как органически-логическое следствие, как завершение и исход культуры»³⁰. Один из основоположников исторической школы «Анналов» Ф. Бродель, напротив, считает, что «культура — это цивилизация, которая не достигла своей зрелости своего социального оптимума и не обеспечила своего роста»³¹.

Этимологически слово «культура» означает возделывание, обработку. Поэтому «культура» всегда противопоставляется «натуре», отождествляется с искусственной, созданной человеком «второй природой». Отсюда деятельностная концепция культуры, получающая в наше время все большее признание специалистов. Культура определяется здесь в виде информационной программы специфически человеческого способа деятельности, способа овладения действительностью, соединяющего в себе актуальный потенциал материального и духовного творчества. С позиций деятельностной концепции культуры можно сказать, что цивилизация соподчинена с культурой, но это не одно и то же.

Цивилизация, на что уже обращалось внимание, — особый вид социума или их сообщества, культура же применительно к историческому процессу представляет все виды социума, включая первобытные. В этой связи заслуживает внимание определение цивилизации, предложенное американским социологом С. Хантингтоном³². Обобщая его высказывания, можно утверждать следующее: цивилизация с момента своего возникновения есть самая широкая историческая общность культурной идентичности людей. Есть и другие более узкие разграничительные линии цивилизации и культуры.

Культура — внутреннее состояние человека, цивилизация — внешнее поведенческое состояние. Поэтому ценности цивилизации отнюдь не всегда соответствуют ценностям культуры, крайним выражением чего выступает «цивилизационное варварство». Нельзя не видеть и то, что в классово разделенном обществе, даже в условиях обострения его социальных противоречий, цивилизация едина, хотя плоды цивилизации доступны далеко не всем. Культура же в таком обществе всегда является разделенной культурой. По крайней мере можно говорить о народной культуре и элитарной, о субкультурах и т.п.

4. Технологическая парадигма. Способом формирования и развития цивилизации выступают общественные (в отличие от естественно возникших) технологии производства и воспроизводства непосредственной жизни. Технологию часто понимают в узком, сугубо техническом смысле. Однако есть и иное, более широкое и более глубокое понимание этого явления. В свое время К. Маркс писал: «Технология вскрывает активное отношение человека к природе, непосредственный процесс производства его жизни, а вместе с тем и его общественных условий жизни и проистекающих из них духовных представлений»³³. Неизвестно, знал ли эти слова А. Тойнби. Однако сто лет спусти, переводя греческое слово «технология» как «сумка с инструментами», он обращал внимание на то, что среди них есть не только материальные, но и духовные инструменты, в том числе и мировоззрение³⁴.

Итак, наряду с материальными началами общественные технологии включают в свою структуру и духовные начала — осознание человеком мнимых или действительных связей явлений. Коренные ступени развития духовных начал общественных технологий сопряжены со ступенями цивилизационной триады. Их обобщенной характеристикой выступает уровень практически-духовного овладения миром или, другими словами, движение по пути возвышения человеческой свободы к действительной свободе, где свободное развитие каждого — условие свободного развития всех.

Общественные технологии включают в свой процесс все средства материального и духовного производства, в том числе: язык и другие знаковые системы, социальные и технические нормы, закрепленные в традициях, обычаях, государственно-юридических уложениях, технической документации, законотворчество, правопорядок и т.д. Цивилизация представляется в этой связи как технико-технологическое отношение между людьми и их технико-технологическое отношение к природе.

Применительно к историческому процессу в целом цивилизационная технологическая парадигма имеет дело с развитием системы человек — техника. Оно непосредственно затрагивает не только трудовые функции человека (ручная технология, машинная технология, самоуправляемая машинная технология), но и характеристики процесса социализации человека — изменение его кругозора, навыков, опыта, знаний и заблуждений, социальной среды, жизненных ориентиров и установок, социальных позиций и много другого, превращающего человека в общественного индивида. Поэтому и система человек — техника, строго говоря, является социотехнологической. Вслед за американским социологом Д. Беллом вехи ее развития можно определить как доиндустриальное, индустриальное и постиндустриальное общества.

Развитие системы человек-техника, соотносимое, как мы видим, с цивилизационной триадой — сложный и противоречивый процесс, не исключающий и фазы попятного движения. Духовный мир доиндустриального работника (ремесленника и крестьянина) несравненно выше и богаче духовного мира частичного рабочего, превращенного фактически в придаток машины. Однако частичный рабочий — не вершина индустриального общества, а лишь его начальное звено.

Технологическое использование достижений науки и техники создало в наше время новую ситуацию. Обозначилась тенденция интеллектуализации физического труда. Более того, современный рабочий класс представляет собой не только работников физического труда, но и непосредственно включенных в технологический цикл работников умственного труда — программистов, операторов, технологов и др. Формируются новейшие постиндустриальные технологии.

Какими бы словами ни обозначать постиндустриальное развитие, ясно одно: идея К. Маркса о переходе из «царства необходимости» в «царство свободы», завершающего предысторию человечества, сохраняет свою прогностическую ценность. Остается надеяться, что человеческий разум, труд и ответственность политиков предотвратит надвигающуюся экологическую катастрофу биосферы Земли, сделают все, чтобы создать условия устойчивого (самодостаточного) развития всех регионов планеты, сохранить у человеческой цивилизации будущее.

 

Резюме

 

Формационный подход представляет собой логику исторического процесса, его сущностные черты (общественный способ производства, систему общественных отношений, социальную структуру, в том числе классы и классовую борьбу, и др.), цивилизационный — все многообразие форм проявления этих сущностных черт в отдельных, конкретных обществах (социумов) и их сообществах. Но К. Маркс открыл не только формационную, но и цивилизационную триады. Соответственно, формационный подход можно определить как субстанциональный. Он связан с нахождением единой основы общественной жизни и выделением стадий (формаций) исторического процесса в зависимости от этой основы и ее видоизменения. Цивилизационный — как комплексный. Речь идет здесь не об одной, а о нескольких основах. Понятие цивилизационного подхода — собирательное понятие. Оно обозначает ряд связанных между собой парадигм, т.е. концептуальных установок исследования. Автор выделяет общеисторическую, философско-антропологическую, социокультурную и технологическую парадигмы цивилизационного подхода.

Формационная триада формулирована К. Марксом в виде: первичная формация (общая собственность), вторичная формация (частная собственность) и третичная формация (общественная собственность) — то, что К. Маркс называл коммунистическим обществом. Обосновывается ответ на вопрос, почему первичная и третичная формации определяются как общественные формации, а вторичная как экономическая общественная формация. Выдвинута идея архаического синкретизма (нерасчлененности) общественных отношений, составляющих общественную форму способа производства первичной формации, в условиях которой экономические отношения проявлялись через кровнородственные связи. Высказано также предположение о социокультурном синкретизме третичной общественной формации. Выяснено соотношение формационной триады (трех больших формаций) и прогрессивных эпох (малых формаций — формаций в узком смысле) экономической общественной формации. Можно утверждать, что малые общественные формации были определены К. Марксом в основном на западноевропейском историческом материале. Поэтому античную и феодальную стадии развития нельзя просто переносить на историю Востока. Уже в России возникли особенности не соответствующие западноевропейской модели развития. То, что К. Маркс называл азиатским способом производства — это собирательное понятие. Действительно, азиатский способ производства (крито-микенское общество) предшествовал античности. Но в дальнейшем он существовал и параллельно античности и феодализму. Это его развитие нельзя подгонять под западноевропейскую схему. По крайней мере, Древний и Средневековый Восток — не одно и то же. Сближение западной и восточной ветвей исторического процесса обозначилось в результате грабительской экспансии Запада, положившей начало формированию мирового рынка. Оно продолжается и в наше время.

Цивилизационная триада представляет собой стадиальное развитие социальности человека. Выяснение ее существенных характеристик связывается с познавательной моделью сведения социального к индивидуальному. Цивилизационные стадии — это 1) личная зависимость; 2) личная независимость при наличии вещной зависимости; 3) свободная индивидуальность, универсальное развитие человека. Цивилизационное развитие выступает как движение к действительной свободе, где свободное развитие каждого является условием свободного развития всех. Формационный и цивилизационный подходы не взаимоисключают, а взаимодополняют друг друга. В этом отношении перспективы развития России должны ориентироваться не только на формационные, но и на цивилизационные особенности российской истории.

 

 

ЛИТЕРАТУРА

 

1. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.29, с.227.

2. См.: Там же, т.42, с.211.

3. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.4, с.80.

4. См.: Правда. 8 июня 1989.

5. См.: Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.38, с.353; т.39, с. 15, 276—277.

6. Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского Союза. М., 1986., с.165.

7. Материалы Пленума Центрального Комитета КПСС, 25—26 июня 1987 года. М., 1987, с.7.

8. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 16, с.26.

9. Ленин В.И. Полн. собр. соч., т.44, с.151.

10. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 33, с.175.

11. Там же, т.8, с.120.

12. Вебер М. Избр. произв. М., 1990, с.404.

13. См.: Попов В.Г. Идея общественной формации (становление концепции общественной формации). Кн. 1. Киев. 1992.

14. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., Т. 19, с.419

15. См.: Там же, т.13, с.7.

16. См.: Там же, т.6, с.442.

17. См.: Там же, т.23, с.228. Примеч.

18. Там же, т.21, с.26.

19. См.: Там же, т.25, ч.1, с.116.

20. См.: Иноземцев В. К теории постэкономической общественной формации. М., 1995.

21. Ключевский В.О. Соч. в 9-ти тт., Т.11. М., 1988, с.76.

22. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.19, с.120.

23. См.: Марксистско-ленинская теория исторического процесса. Исторический процесс: целостность, единство и многообразие, формационные ступени. М., 1983, с.348—362.

24. Фукуяма Ф. Конец истории? // Вопросы философии. 1990. №3, с.148.

25. См.: Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М.—СПб. 1996, с.99, 102, 130. 133 и др.

26. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.9, с.229; т.13, с.464 и др.

27. См.: Ковальченко И. Многомерность исторического развития // Свободная мысль. 1995, № 10, с.81.

28. См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.46, ч.1, с.100—101.

29. См.: Клягин Н.В. Происхождение цивилизации (социально-философский аспект). М., 1996, с.87.

30. Шпенглер О. Закат Европы, т. 1. М. 1993, с. 163.

31. Бродель Ф. Структура повседневности: возможное и невозможное. М., 1986, с.116.

32. См.: Хантингтон С. Столкновение цивилизаций? // Полис. 1994. № 1, с.34.

33. Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т.23, с.383. Примеч.

34. См.: Тойнби А.Дж. Там же, с.159.